Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

Что-то, что она забыла, связанное с тем мальчиком с фотографии.

Судя по таким мимолётным болезненным вспышкам, это было очень дурное, очень злое «что-то».

Нужно было выходить из вагона. В очередной раз совершать убийственный забег от твари, что гонится за ней каждый вечер — она так и не решилась пересесть на маршрутку, хотя с каждым днём потребность становилась всё сильнее. Просто… как будто что-то влекло её именно сюда. Может быть, из-за того, что только в метро на ум приходили странные мысли и смутные воспоминания.

Нигде в других местах они её не преследовали.

«Поезд дальше не идёт. Просьба выйти из вагона», — раздалось из динамиков, и Оля послушно поднялась с места. Ей не хотелось. Ничего не хотелось. Зачётная неделя выжала из неё все соки, и сейчас она едва волочила ноги — какое тут убегать от чудовища, что гонится за ней.

Убегать, правда, всё же пришлось. Едва она ступила на платформу, как от колонны, колеблясь, отделилась тень. Густой чёрный дым, сверкающий красными огоньками — точно искры вспыхивают внутри.

Иногда Оле думалось, будто такой дым она уже видела. Там, далеко, в прошлом, которого не помнила. Но присматриваться было некогда.

Она рванулась вперёд, оставляя выход из вагона позади. Побежала, чувствуя, как фигура неспешно, но верно ползёт за ней.

Это был бы обычный вечер, такой же, как все, но усталость взяла своё. Или нет? Возможно, Оля оказалась невнимательна. Может быть, её наконец настигла судьба. Она и сама не знала. Вышло так, как вышло.

Нога зацепилась за очередную ступеньку, и Оля рухнула, неуклюже растянувшись на лестнице. И раньше, чем пришла боль, осознала: всё, конец. Ей никак себя не защитить — тварь бестелесна, и в неё не швырнуть ничем тяжёлым. Может быть, помог бы фонарик — яркий свет монстры не любят — но сегодня она, как назло, оставила его в другой сумке.

Тёмная, бесформенная фигура приблизилась, посверкивая огоньками внутри тела, и остановилась в шаге от неё.

Оля зажмурилась.

— Чего разлеглась! Наркоманка, что ли?

Ворчливый голос ударил по ушам, вызывая приступ головной боли. Оля поморщилась и открыла глаза.

Она так и лежала, распластавшись на грязном полу лестничной площадки девятого этажа. В незнакомом доме, жильцы которого не смогли ей помочь. Куртка, которую Оля сняла, перед тем как стучаться к соседям, лежала рядом — грязная и изорванная волком.

Но сама она осталась жива. Цела и невредима, судя по ощущениям, если не считать приглушённой головной боли и тупого нытья в мышцах: сказывались долгий бег и стресс. Волка тоже не было видно.

Над головой маячило недоброе лицо давнишней старухи. Брови нахмурены, обвисшие щёки в сочетании с поджатыми губами — как у бульдога. Бабка таращилась на неё, явно требуя ответа.

— Я… — пробормотала Оля, приподнимаясь на локтях. — Извините. Кажется, мне стало плохо.

Второй раз подряд после побега от волка Оля приходила в себя в безопасности, не понимая, что именно произошло. Это начинало входить в дурную привычку.

— Плохо ей стало, — заворчала снова бабка. — Знаем мы ваше «плохо», обколются или обнюхаются чёрт знает чем, а потом в обмороки падают. Тебе скорую вызвать, припадошная?

Оля несмело улыбнулась. Несмотря на свою сварливость, старуха, похоже, была не таким уж и плохим человеком. Пусть и не помогла ей ранее. Хотя бабку тоже можно было понять: кто знает, сколько раз её пытались обмануть, принимая за наивную старушку? Даже сама Оля соврала, хоть никакого зла и не желала.

А что ещё оставалось?

— Не надо ничего вызывать, — попросила Оля. Если она сейчас попадёт в больницу, дела станут совсем плохи. Родители заинтересуются, что она здесь делала в таком виде и почему упала в обморок. Ещё и твари, привлечённые её беспомощностью в стенах госпиталя, явно не упустят своего.

Она начинала понимать Женьку, который старался избегать больниц. Хоть и безрезультатно.

О, чёрт. Женька! Он же звонил ей, когда она, паникуя, пыталась что-то придумать. И она невольно рассказала ему всё, хоть и не хотела, а потом вообще упала в обморок. И теперь он наверняка там с ума сходит от беспокойства, а то и вообще натворил чего.

Интересно, куда делся волк? Похоже, и впрямь хотел лишь запугать и, когда она потеряла сознание, убежал, потому что больше не ощущал страха. Но…

Ворочалось в душе нехорошее предчувствие, которое Оля никак не хотела принимать.

— Как знаешь, — раздражённо проскрипела бабка, и в её голосе читалось: точно наркоманка. — Тогда пошла вон отсюда, раз сильная такая! Давай, давай, иди.

Логику некоторых людей Оля решительно не могла понять.

Ей и самой не хотелось задерживаться. Волк ушёл, но кто сказал, что он не ошивается поблизости, ожидая её пробуждения? Кто сказал, что она до сих пор в безопасности?

— Извините, — пробормотала Оля и неловко поднялась на ноги. Схватила в охапку многострадальную куртку и поплелась вниз по ступеням, не оборачиваясь. В другой день ей наверняка стало бы стыдно за то, что появилась перед незнакомой женщиной в таком неприглядном виде.

Сегодня было как-то всё равно. Слишком много всего случилось, чтобы силы оставались ещё и на стеснение.

Уже на улице Оля проверила телефон. Вечерело, снегопад утих, и ничего не мешало просмотреть список вызовов. Женька же наверняка волнуется. Надо сказать ему, что с ней всё хорошо, что она жива и выбралась, что волк больше ей не угрожает!..

Телефон действительно показал несколько пропущенных вызовов. Видимо, сбросив предыдущий, он продолжил звонить ей, надеясь, что молчание Оли было всего лишь сбоем связи. Вот только…

Когда Оля попыталась перезвонить, Женька не ответил. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — равнодушно сообщил робот.

Смутная тревога начала оформляться в подозрение.

До дома Оля добралась без происшествий. Спокойно встретила автобус, спокойно доехала до нужной остановки. Волк не преследовал её — сгинул, точно и не было. А на мелких и неопасных тварей можно было и вовсе не обращать внимания.

В этом спокойствии тоже пряталось что-то настораживающее. Как будто худшее уже произошло, как будто пройдена какая-то точка, этап, за которым уже неважно, что будет с Олей.

Как будто стрелки…

Нет, не может быть. Наверное, она просто устала. Вот и думает о худшем.

Мама, увидев её, в очередной раз всплеснула руками, но Оля не стала даже оправдываться. Молча прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Потом. Она поговорит с мамой потом. Сейчас она слишком измучена тревогой и бегом, слишком волнуется, слишком переживает. Не стоит матери этого видеть. Решит ещё, будто что-то случилось.

«Что-то», конечно, и впрямь случилось, но… нет, маме о таком знать точно не стоит.