Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

И тогда станет правдой то будущее, что она видела? Те сны? Дойдут до двенадцати стрелки, стрелки на часах, застывших внутри, и наступит бесконечная полночь?

А может, всё не так? А может, наоборот? Будущее наступит, если она ничего не сделает? Она забудет Женьку снова, но уже не потому, что он сотрёт ей память…

…а потому что сотрётся из этого мира сам? Как Марина? Марина, которую Оля видела в последнем сне про московское метро, Марина, что назвала себя «не привидением, а воспоминанием»?

«Ты ещё можешь всё исправить, и это будущее не наступит»? Так она, кажется, сказала?..

Но что делать? Как исправлять-то?

— У тебя такой вид, будто ты призрака увидела, — раздалось со стороны двери. Оля вздрогнула и подняла глаза. Рэна. Всего лишь Рэна вылезла из душа и теперь стояла в проёме: в домашней футболке, с полотенцем на мокрых волосах. — Что случилось?

— Ничего, я… — Оля растерялась. И что ей сказать? Что воспоминания вернулись, что её близкому другу угрожает опасность, что она не должна вмешиваться, потому что иначе сделает его жертву напрасной? Что она при этом не может не вмешаться, ведь всё это началось из-за неё?

Говорить ничего не пришлось.

— Ты вспомнила, — поняла Рэна, подходя к ней и садясь рядом на диван. — И, судя по лицу, вспомнила что-то плохое. Я права?

Оля кивнула и опустила голову. Новый год наступал неотвратимо, как призрачное мрачное будущее, и стрелки, что дрожали внутри, накладывались на стрелки часов Спасской башни, которые сегодня пробьют полночь.

Отсчитают начало нового цикла и навсегда похоронят её возможность что-то изменить.

— Скажи, — тихо произнесла Оля, — скажи мне такую вещь. Если есть что-то плохое, что должно случиться… и я знаю, что оно случится, но не знаю, из-за чего — как быть, чтобы не ошибиться?

Рэна не ответила, и она продолжила — быстро, пока не сбилась с мысли.

— Если я могу попытаться что-то сделать, но есть вероятность, что станет только хуже… А могу ничего не делать, и в таком случае точно произойдёт что-то ужасное. Но не факт, что такое же ужасное… как то, что случится, если я попробую и облажаюсь. И что делать-то?

Оля умолкла, бессильно кусая губу. Вернувшаяся память не принесла облегчения — только тревогу и осознание собственной слабости. Невозможности что-нибудь сделать. Придумать ответ. Даже если она решит действовать — откуда ей вообще знать, где Женька сейчас! Она ведь адреса не спросила!

— Послушай, — вымолвила вдруг Рэна. — Ты помнишь, какое сегодня число?

А это тут при чём?

— Тридцать первое, — вздохнула Оля. — Новый год скоро, да. Не успею решиться до него — вообще ничего уже не смогу. Да и вообще, подумаешь, праздник…

— Не просто праздник, — улыбнулась девушка. — Время чудес. Я это к чему: если хочешь что-то попробовать, лучше пробуй сейчас. Не знаю, что у тебя там произошло, но…

— Кое-кто говорит, что не чудес, а чудовищ, — мрачно заметила Оля. — Даже звучит похоже. Но это ничего не значит. Просто игра слов. А я… вроде и хочу попытаться помочь, но не знаю, стоит ли.

— Лучше сделать и жалеть, — покачала головой Рэна и вдруг предложила. — Хочешь, историю расскажу?

— О чём?

— О… чудесах и чудовищах, если можно так сказать, — усмехнулась та. — Только в роли чудовищ люди. Вот представь: живёт на свете девочка, и вокруг неё одни монстры…

Оля насторожилась. Слова Рэны неожиданно гармонировали с тем, что происходило внутри неё самой. В её жизни. В жизни Женьки. Да и Наташи — всех, с кем она успела познакомиться за то недолгое время, что видела тварей.

— Продолжай, — медленно произнесла Оля. — Что с этой девочкой?

Рэна улыбнулась — легко, одними уголками губ. Задумчиво и совсем не радостно.

— Живёт на свете эта девочка, и все вокруг говорят ей: да что ты выдумываешь, все так живут. Подумаешь, монстры вокруг — да так и должно быть! Сама такой же станешь, когда вырастешь. Это неизбежно. Потом сама будешь смеяться над собой, непутёвой.

У Оли внутри что-то протяжно заныло: вспомнилось, что сказал Женька тогда, на фудкорте. Потом он, конечно, уверял, что на самом деле так не думает, но…

— А девочка так не хочет, — продолжила Рэна. — Не хочет становиться монстром, не хочет делаться такими же, как они. И думает — может, к чёрту чудовищ? Может, просто уйти от них и жить самой? Сделать что-то, чтобы мир перестал быть полон демонов?

Да. Это было очень похоже, невероятно похоже на то, что сейчас испытывала Оля.

Вот только речь же шла не о настоящих чудовищах, верно? О людях?

Снова вспомнился Женька: теперь, когда воспоминания вернулись, его образ приходил на ум постоянно. «Может, между ними не такая уж и большая разница?» — так он, кажется, сказал? Давно, в школе ещё.

— Но она боялась, эта девочка, — тихо произнесла Рэна. — Потому что мириться с демонами вокруг себя было привычно и просто. А шаг в неизвестность… казался чем-то сложным и страшным, чем-то, что может сделать только хуже. И вариантов не было. Совсем не было.

Она умолкла и вздохнула, глядя куда-то сквозь Олю, в пустоту, в окно, где до сих пор покачивалась невидимая для посторонних глаз тварь. Тварь, что не нападала, потому что больше не чувствовала страха.

Страха и вправду не было.

В одном девушка оказалась неправа. Мириться с демонами вокруг себя Оля так и не научилась. Как бы ни старалась убедить себя в обратном, привычно ей до сих пор не стало. Иначе не приходила бы в редкие минуты слабости липкая жалость к себе, не вспыхивали бы внутри злость и обида: зря решилась, зря приняла этот жуткий дар.

Хотя, наверное, всё же не зря?..

— И что? — поторопила Оля. — Что в итоге случилось?

Рэна странно усмехнулась.

— Чудеса. Случились чудеса.

Она ведь о себе говорила, верно? Оля вспомнила: вроде бы эта девушка, такая с виду хрупкая, сбежала из дома, чтобы жить отдельно. В девятнадцать лет, одна, без профессии и связей, в маленьком северном городке, с одной лишь сумкой с вещами. И в результате — живёт здесь, работает и, судя по количеству рисунков вокруг, занимается любимым делом. Устроилась.

Да, пожалуй, это тянуло на чудо.

— Ты говоришь об удачных обстоятельствах? — пробормотала Оля. — Но у меня таких нет, и я…

— Я говорю, — прервала её Рэна, — что никогда не стоит сдаваться. Да, когда я сейчас смотрю назад, я воспринимаю это как чудо… Но на самом деле настоящим чудом было — решиться. Всё остальное приложилось потом. Дорогу осилит идущий, или как там было?

Никогда не стоит сдаваться. Кто-то однажды уже говорил Оле эти слова. Кто-то, кто однажды сдался и погиб.

Оля не хотела, чтобы кому-то ещё пришлось погибать. И сдаваться тоже не хотела. Но червячок сомнения грыз изнутри, не давая покоя.

— А если не приложится? — всё-таки спросила она. — А если я только хуже сделаю?