Дмитрий Костюкевич - Темная волна. Лучшее

— Ага, — сказал Олег. — Ну-у… вкратце вопросов нет.

Стас нервно хохотнул и, вскочив со стула, стал копаться в баре. Забрякали бутылки.

— Извиняй, заумь попёрла, хобби такое… Ты что будешь, пиво или покрепче?

По поведению Стаса чувствовалось, что он сболтнул лишнего и старается это сгладить. Олег решил: плевать.

— Пиво.

— Будет исполнено!

Олег вдруг вспомнил, что Оля так и не перезвонила. Но при Стасе набирать не стал. Между Стасом и Олей всё случилось быстро и невнятно. Красивый мальчик, красивая девочка, поцелуи, прогулки, неудавшийся переход к сексу («это» едва не случилось на квартире Олега, когда он вломился в спальню, думая, что там закрылся пьяный Игорёк), проклюнувшаяся отстранённость Стаса, смирение Оли. Безмолвный разрыв: Стас просто исчез на неделю, и Оля всё поняла. Да и бог с ним, с прошлым… но ведь сидит внутри, неприятно шевелится… Олег помнил глаза Оли, когда рядом был Стас…

Почему она не звонит?

Стас открыл по стекляшке немецкого пива, набросал на кровать закусок в пакетиках и налетел с вопросами. Где работаешь? С кем встречаешься? Как родители? Олег не узнавал старого друга, но догадался, что причина в остаточной нервозности из-за разговора, навеянного эскизом. Наверное, чувствует себя глупо из-за того, что поднял тему, от которой я далёк , решил Олег.

Они скрестили горлышки бутылок, и Стас мечтательно вздохнул.

— Помнишь, как в санатории? Пирс, пиво… хорошо.

— Идеально, — улыбнулся Олег.

Тот отдых он считал лучшим в жизни; возможно, время сгладило и подкрасило, весь проблем хватало и тогда, — пускай! Неделя в санатории, вдвоём со Стасом, в окружении пенсионеров и зимнего леса, виделась иллюстрацией к настоящей дружбе. Кусочек застывшего в прозрачном льду времени. Путёвки предложила мама Стаса, и друзья рванули на озеро — от непоняток с девчонками, новогодних обид Игорька, от всего… Утром они завтракали в санаторной столовой, затем шли на процедуры, после обеда брали пиво в придорожном магазинчике и устраивались на пирсе с видом на заснеженное озеро, вечером смотрели кулинарную программу Юлии Высоцкой по старенькому телевизору и встречали ночь на высоте тринадцатого этажа, на балконе номера, с килькой в томатном соусе и бутылкой водки, которая почти не пьянила… Они много разговаривали, читали (Олег — «Морского волка», Стас — «Так говорил Заратустра»), вживались в размеренную тишину, и не мешали друг другу в ней, а дополняли…

Они с радостью окунулись в воспоминания о том времени. Стас принёс ещё пива, а потом ещё. В голове Олега прояснилось, а потом снова затуманилось. Через какое-то время он с удивлением понял, что они говорят о детях.

— Всегда хотел девочек, — говорил Стас. — Когда старшая родилась, с собой постоянно носил её варежку, молоком пахла…

— И вторую девочку хотел?

— И вторую. Дочки такие ласковые, ты не представляешь…

Олег внутренне спорил. Что бы не говорили мужики по поводу пола своего ребёнка, если они говорят, что хотели девочку (разумеется, дочку они и получили или получат — об этом красноречиво сообщает узи), — они трындят. Врут себе и другим. Конечно, любой ребёнок желанный, поймите правильно, любимый и лучший, но… Мальчик — вот мечта настоящего мужчины. Мальчик, первенец, продолжатель рода и фамилии, маленький ты. И точка. Остальное семейный и социальный этикет. Мина при плохой игре, если хотите. Пока у мужчины не родится пацан (первый, второй, третий, …ребёнок), он не обретёт полной гармонии. Будет подгонять ожидания под реальность, говорить нужные слова. Мужчина хочет сына. Он может впоследствии быть плохим отцом, но это ничего не меняет.

— Ерунда. Всего лишь ритуал обмана. Что ты можешь ещё сказать? Что мечтал покупать кроссовки, а теперь вынужден покупать туфельки? Что хотел играть в футбол, а теперь учишься плести косы? Что мальчики — не такие ласковые, как девочки? Что…

Олег запнулся. Он что, сказал это вслух? Судя по глазам Стаса — да. Неправильные слова. Некрасивые слова. Что это? Желание обидеть или крик о помощи при виде смертельных ран, нанесённых временем их дружбе? Возможно, разницы не было.

— Извини… — сказал он. — Хреновый из меня друг.

— Хороший. — Стас обнял Олега. — И другого не будет.

Олега проняло. Он ткнулся лицом в плечо друга. Глаза щипало.

— Извини, — ещё раз сказал он.

— Всё нормально. — Стас взъерошил ему волосы. — «Ёжик» вышел из моды?

— Вопрос уже не актуален.

— С чего так?

— Жека и Игорёк опередили. — Олег сходил в прихожую за сигаретами, глянул вопросительно на Стаса, тот махнул: кури здесь. — Когда всей бандой соберёмся?

— Общий сбор объявлен завтра.

— Игорёк не дотерпит.

— Ему полезно, — усмехнулся Стас, глянул на бар. — Немецкое или чешское?

— Тут без вариантов.

Пока Стас решал с закусками (внезапно захотелось печёного вепрева колена, и жареного сыра захотелось; он бросился звонить в ресторан), Олег вспомнил об инциденте в лифте.

— Слушай, а почему в отеле нет тринадцатого этажа?

— Почему нет? Есть.

— А кнопки такой в лифте нет. Да и этот говорил… — Олег не закончил фразу, навеянную воспоминанием о постучавшем в номер здоровяке. «Нет здесь тринадцатого».

— Так на тринадцатом лифт и не останавливается. Этаж нежилой. А ты что подумал, предрассудки?

Олег кивнул.

— Плавали, знаем, — сказал Стас и передал Олегу бутылку. — Но не боимся. Ты, кстати, в курсе, почему боятся числа тринадцать?

— Ну…

— Есть две версии. Библейская и тамплиерская. Библейская — это Иисус и двенадцать апостолов на Тайной вечере. Чем всё закончилось, напоминать не нужно. Его, к слову, в пятницу распяли. А тамплиеры… орден этих ребят прикрыли тринадцатого числа, и опять-таки в пятницу, постаралась святая инквизиция.

— Вот как, — сказал Олег и глотнул пива. Тёмное чешское потеряло вкус.

— Как-то так, — сказал Стас. Вскинул брови и показал на окно. — Видал, какие у нас гости?

На оконной раме сидел богомол. Богомола в Беларуси Олег видел первый раз в жизни. Серо-бурое насекомое царапало по стеклу передними лапками.

Олег вернулся в номер ближе к полуночи, выпил три маленьких бутылочки виски и заснул с мыслями о тринадцатом этаже отеля «Оверлук».

На подземном этаже сыскались фитнес-клуб и сауна — закрыты. В вестибюле посапывал на диванчике сухой старик. Интересно , подумал Олег, был ли он здесь, когда мы болтали с Жекой?

Лифт открыл двери на двенадцатом этаже. Олег прошёл коридором. На лестнице было сыро. Он поднялся этажом выше. Пахло чем-то горелым, к слизистой носа липла пыль.

Между двенадцатым и четырнадцатым этажами ютилась площадка с низкой, облезлого вида дверью. Пластмассовая табличка: «ТЕХЗОНА». Прослойка между реальностью и вымыслом.