Зои Аарсен - Легкий как перышко [litres]

Мы с Мишей обменялись решительными взглядами.

– Хочешь сказать, например, во время игры в «Легкий как перышко, твердый как доска», – предположила Миша. Вайолет переминалась с ноги на ногу. Под ее ногами скрипел гравий, попавший с дорожки на траву. Наконец она сказала:

– Да. Или если бы мы провели какой-то сеанс. Но даже тогда гарантий нет. Они не принимают просьб. Просто приходят, что-то мне показывают – и уходят.

Губы Миши цвета сливы сложились в тонкую решительную линию.

– Тогда мы сыграем снова, чтобы вернуть их, и ты им скажешь, что они совершили ошибку.

Вайолет взглянула на меня, словно собираясь возразить, но потом осторожно добавила:

– Но игра не сработает снова. Они уже показали мне вашу смерть. Если они снова появятся, то могут просто все повторить – или разозлятся.

– Мы сыграем с Треем. Они еще не рассказывали его историю, – предложила Миша.

Я ахнула, противясь такому. Я бы ни за что не стала рисковать жизнью Трея.

Мой парень опустил взгляд на гравий, а Вайолет медленно покачала головой.

– У них нет для него истории.

– Значит, МакКенна. Они не показали ее смерть, – напомнила нам обеим Миша.

Глаза Вайолет в ужасе распахнулись, и она повернулась ко мне в поисках спасения. Мне не хотелось снова участвовать в игре, но было не время сообщать Мише, что у нас с Треем был другой план того, как лишить Вайолет силы.

– Ладно, – согласилась Вайолет. – Завтра.

– Не завтра, – Миша покачала головой. – Сегодня вечером. Приходи ко мне к восьми. Я хочу разобраться с этим как можно скорее. Завтра я уже могу быть мертва, помнишь?

– Сегодня не могу! – возразила Вайолет. – У моей мамы день рождения, и к нам приедут гости. Я не смогу выбраться.

– Ну, ладно, тогда завтра у меня.

Нижняя губа Вайолет задрожала, но она согласилась.

– После баскетбольного матча. Это лишь вторая игра сезона, и я должна там присутствовать.

Миша вскинула руки в раздражении.

– То есть баскетбольная игра важнее моей жизни! – Она глянула на меня и Трея в поисках поддержки, но я не могла признаться ей, что мы не собирались больше играть с Вайолет в игры, пока та стояла рядом и слушала. Из сумки Миши донеслась вибрация, и, достав телефон, она увидела сообщение от Мэтта. Прочитав его, она сказала:

– Ладно. Завтра после игры, если иначе никак. Завтра вечером мы все будем на трибунах, так что даже не думай исчезнуть из пом-команды, чтобы поехать к «Бобби» или вроде того. Мы будем тебя ждать. – Миша развернулась на каблуках и направилась к воротам, ведущим на парковку, на которую за ней уже приехал Мэтт в «Хонде» своей мамы.

– Думаешь, она и правда меня убьет? – спросила меня Вайолет, когда Миша исчезла в воротах и села в машину мамы Мэтта.

– Она может, – заметила я. Все могло бы сложиться по-другому после смерти Оливии. Но гибель Кэндис изменила все. Я была уверена, что чувствовала дуновение ветра. Миша была обречена так же, как две другие мои подруги. – Слушай, я не рада снова играть в это с тобой, но готова попробовать, потому что беспокоюсь за Мишу, – хотя ты, очевидно, нет.

Вайолет снова опустила взгляд на землю и удивила меня громким, несдержанным всхлипом. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза были наполнены слезами, а нос порозовел.

– Я не хотела говорить об этом Мише, но ее план не сработает.

Мы с Треем уже знали, что игра не поможет снять проклятие, но все же я уперла руки в боки. Холодный ноябрьский ветер проникал сквозь мою кожаную куртку, и я пожалела, что не послушалась маму и не надела с утра зимнюю.

– И почему же?

– Потому что, – начала Вайолет, – я уже сказала тебе. Они не смогли показать мне твою смерть. Та дверь уже была закрыта. Если мы попробуем снова, они разозлятся.

– Все, хватит, – объявил Трей Вайолет. – Ты пропустишь свой автобус.

Мы с Треем почти не разговаривали по пути домой.

– Эта девчонка сумасшедшая, – пробормотал он, когда мы дошли до угла Марта-Роуд. – Не обращай внимания на ее слова о том, что ты уже мертва. Она не понимает, о чем говорит.

– Знаю, что не мертва. Я же стою тут, – заметила я. – Но я тут подумала, вдруг у нас с Дженни общая душа, понимаешь? Одна душа, разделенная напополам, – вот что видит Вайолет, когда пытается меня прочесть.

Трей все качал головой.

– У всех своя душа, и твоя идеальна. Мы не можем верить ее словам. Я наблюдал за ее реакцией на стадионе. Они – или оно, что бы ни стояло за этим всем, – подсказывают ей, что говорить. Она ждала от них инструкций каждый раз, когда открывала рот. Словно читала с телесуфлера.

– А что насчет предмета? – спросила я, все еще считая, что уничтожение этой вещи более безопасное решение, чем повторная игра в «Легкий как перышко, твердый как доска». Но чтобы избежать ее, нам нужно понять, что это за предмет, и уничтожить его до завтра. – Есть идеи?

– Никаких, – ответил Трей. – Мне кажется, что это что-то в ее сумочке, потому что во время разговора она прижимала ее к себе.

За ужином мама завалила меня вопросами о том, как прошел мой день, очевидно, стараясь быть более внимательной родительницей. Но я не вслушивалась, просто давала адекватные ответы на вопросы об уроках, потерявшись в размышлениях о мистических предметах и загробной жизни. Мод доставала нас весь ужин, сначала выпрашивая себе кусочек куриного пирога, а потом принявшись скрестись в дверь на террасу.

– Ладно, хорошо! – наконец воскликнула мама, включив свет на заднем дворе и открыв дверь, чтобы щенок мог выбежать на улицу.

Почти час спустя я натянула ботинки и куртку, чтобы заманить Мод обратно в дом после того, как она отказалась это сделать, когда мама звала ее.

– Наверное, там кролик или что-то вроде того, – предположила мама.

Оказавшись на улице, я подождала, пока глаза привыкнут к темноте, несмотря на свет, падающий на нашу террасу, и тогда увидела темный силуэт Мод в дальнем углу двора. Она что-то копала. Снаружи было жутко холодно, траву покрывала изморозь, и я выругалась на щенка, вытащившего меня из теплого дома. Увидев меня, Мод разволновалась и, радостно лая, стала бегать кругами вокруг ямки, неподалеку от того места, где мы с Треем закопали Мокси.

– Что ты тут делаешь, плохая девочка? – спросила я. Подойдя поближе, я заметила, что ямка, которую она так хотела мне показать, была не очень глубокой, примерно фут в ширину и странной формы. Стоя над ней, я поняла, что щенок каким-то образом вырыл в нашем газоне ямку, очень похожую на сердце. Мод с энтузиазмом гавкала, словно говоря мне: «Видишь»?

И тут до меня дошло, словно кто-то дал пощечину. Свитера!

Как только похолодало, Вайолет стала надевать новый свитер каждый день. Все они были из плотной шерсти или кашемира и прикрывали ее шею. У каждого из свитеров был или воротник-хомут, или высокий ворот, или рубчатый круглый воротник, или ворот-труба.