Сьюзен Хилл - Саквояж с мотыльками. Истории о призраках [litres]

Прошло два часа, пастору уже давно пора было спешить по делам, но вот наконец он заглянул на кухню.

– Кажется, мы договорились, – произнес он. – Хотя, боюсь, к моим словам про ошибки, а тем более про злой умысел она осталась глуха. Ну а пока, с Божьей помощью, есть основания надеяться, что ситуация изменится в лучшую сторону.

– Спасибо, пастор, – с некоторым сомнением произнесла Белинда. Они стояли на крыльце, и она понизила голос: – Вы почувствовали неприятный запах в передней комнате?

Пастору явно не терпелось поскорее сбежать.

– Белинда, я вас не осуждаю – ни вас, ни кого-либо другого. Но с возрастом многие сталкиваются с проблемами в этой сфере. Можно раз в неделю приглашать женщину, которая поможет с гигиеническими процедурами. Пусть наша медсестра кого-нибудь посоветует.

О Боже!

Теперь дети старались проскочить мимо двери передней комнаты как можно быстрее, даже Лори: страх оказался заразителен. Следы от укуса на руке Уоллиса зажили, но синяки сошли не сразу. При появлении Соланж Ферн держалась поближе к Белинде.

– Дети, заходите ко мне в любое время. Ферн, я научу тебя вязать.

– Не хочу.

– Тогда в карты играть. В «скачущего демона».

Но Ферн только крепче сжимала мамину руку.

Встретив у калитки соседку, Белинда предложила той составить Соланж компанию, пока она сама ведет уроки в школе.

– Во вторник утром и в четверг. Соланж будет рада.

Соседка пришла в ближайший четверг с пирогом и букетом розовых цветов. Во вторник она опять заглянула к Соланж, однако с пустыми руками. Но больше не приходила.

– Она просто боится, что приучит к себе Соланж, а потом не сможет навещать ее регулярно. От напрасных ожиданий одни разочарования.

– Надо найти еще кого-нибудь.

Но остальные отделывались отговорками, при этом в глаза Белинде не смотрели.

– Миссис Бейкер их предупредила, чтобы держались подальше.

– Почему?

– По той же причине, по которой она сама к нам не приходит.

– То есть?..

– Соланж – воплощение зла.

Норман недоверчиво вскинул брови.

«Они чуют», – подумала Белинда, но промолчала.

Больше ничего из ряда вон выходящего не наблюдалось, лишь время от времени, когда Белинда шла по коридору, дверь передней комнаты чуть-чуть приоткрывалась, но тут же закрывалась снова. По воскресеньям Соланж по-прежнему приглашали на совместный ланч. Радио и телевизор она включала слишком громко. Выходя из душа, оставляла воду течь. Однажды Лори подбежал к ее двери и принялся стучать по ней то ли деревянным кубиком, то ли своим игрушечным трактором, а когда изнутри хлынул поток ругательств, только засмеялся. А в следующий раз дверь резко распахнулась, мальчик ничком свалился на пол, ударился и разревелся от боли и возмущения. Соланж даже не взглянула на него, только включила радио на полную громкость.

– Я так больше не могу. Нет сил терпеть ее в моем доме.

– В нашем доме.

– Вот только она не наша мачеха, а твоя.

– Я с ней поговорю.

– Когда? Когда?! В сотый раз обещаешь, а сам не то что поговорить, подойти к ней боишься! Лишь бы самому чистеньким остаться! Когда ты с ней поговоришь?!

Оказалось, тем же вечером, в восемь. Соланж слушала Нормана молча. Тот добрался до сути не сразу: выкручивал руки, то и дело прокашливался.

– Ну вы же сами чувствуете… Это неудобно – в смысле, для вас. Мы ведь о вас заботимся, Соланж. Понимаете? Ну и поэтому… Есть несколько вариантов. Можете вернуться в Линден-Клоуз, или… или… Есть очень хорошие учреждения, – последнюю фразу Норман повторил, сделав особое ударение на слове «хорошие». – Там, в Линден-Клоуз. Или здесь, поближе к нам. Конечно, вам решать. Как скажете, так и будет.

Соланж подалась вперед:

– Иди сюда, Норман. Подойди поближе.

Он с улыбкой шагнул к ней.

Она плюнула ему в лицо.

В три часа ночи Белинда проснулась резко, будто ныряльщик, слишком быстро поднявшийся на поверхность: в ушах звенело, грудь сдавило стальным обручем. А когда Белинда стряхнула с себя остатки сна, в нос ей ударила такая сильная вонь, что ее замутило. Но теперь пахло по-другому: в комнате витал сладковатый запах распада, гнили и ядовитых газов.

– Боже мой! Боже мой! Боже мой!

Испарения сгущались, превратившись в поднимавшуюся над полом желтовато-зеленоватую дымку.

После этого Норман и Белинда боялись засыпать. Они всю ночь жались друг к другу, дрожащие и испуганные. Наконец они задремали, а когда проснулись, запах почти пропал, а дымка рассеялась.

В детских было тихо.

Когда Белинда спустилась на первый этаж, из передней комнаты не доносилось ни звука. Девять часов, десять – все та же тишина. Пока Белинда загружала посуду в посудомоечную машину, Лори протопал по коридору в переднюю комнату.

– Ой, смотри! – громко сказал он. – Ой, смотри!

Соланж лежала на кровати поверх одеяла, полностью одетая. Кожа посерела, широко распахнутые глаза остекленели.

– Вы ни в чем не виноваты, – несколько раз заверил Ирвинов пастор Льюис после скромных, унылых похорон.

В церкви церемонию не проводили. Белинда настояла, чтобы они сразу ехали в крематорий. В силе огня есть что-то очищающее. Белинда хотела все видеть своими глазами. Будь у нее достаточно храбрости, попросила бы пустить ее за занавес и открыть металлическую дверцу, чтобы можно было заглянуть прямо в жерло печи.

Так хорошо Белинда не высыпалась, с тех пор как Соланж заняла переднюю комнату. С детских лиц исчезло выражение тревоги, они будто скинули тяжкий груз и теперь весело скакали. У всех троих прорезался волчий аппетит.

– Что будем делать с передней комнатой? – спросил Норман.

– Ничего. Просто запрем дверь. Больше я туда ни ногой.

– Белинда, не валяй дурака!

– Хочешь туда зайти – иди.

– Ну… Давай подождем, пока все не уляжется, ладно?

– Каждое утро просыпалась с ощущением, будто мне все лицо паутиной облепило. Бывало, возвращаюсь домой, открываю дверь, а в доме стоит этот запах.

– Не понимаю, про какой запах ты все время твердишь, – ответил Норман.

– Значит, у тебя с обонянием что-то не в порядке.

Норман только покачал головой. Может быть, теперь, без Соланж, их жизнь вернется на круги своя. Белинда снова будет всем довольна и займется привычными делами, а дети почувствуют облегчение, пусть и не сумеют толком объяснить почему.

– Зачем она сюда приехала? – как-то раз спросила Ферн.

– Соланж было очень одиноко. Она наша родственница, и мы решили ей помочь. Хотели как лучше.

Маленькое личико будто разом осунулось. На секунду оно сделалось полупрозрачным, и под белой кожей стали видны все косточки. Уоллис про Соланж вообще не заговаривал. Лори время от времени стучал в дверь передней комнаты, но, не дождавшись реакции, уходил. Вскоре он отучился от этой привычки.