Сьюзен Хилл - Саквояж с мотыльками. Истории о призраках [litres]

– Кто там?

Цепочку снимать Белинда не стала.

– Пастор Льюис. Я получил ваше сообщение…

Когда Белинда открыла дверь, внутрь ворвался пронизывающе холодный поток воздуха, будто на улице стояли морозы.

– Что стряслось? Белинда, вы очень плохо выглядите, возвращайтесь скорее в тепло.

Знакомая кухня с ее привычными звуками подействовала на Белинду успокаивающе.

– Сейчас накрою на стол. Пастор, забыла, что вы пьете. Чай?

– Садитесь, я сам заварю чай. Не волнуйтесь, все найду.

Белинда с удовольствием опустилась на стул.

– Ну а пока я занимаюсь чаем, объясните, что случилось.

Пастор слушал рассказ Белинды молча. Сначала она запиналась, но потом слова хлынули потоком. Белинда сама удивилась, сколько подробностей всплыло в памяти.

Пастор поставил на стол чайник и чашки:

– Вот, горячий с сахаром. Пейте.

– Я обычно не…

– Так ведь и ситуация необычная.

Все разрозненные детали, крутившиеся у Белинды в уме, словно части картинки в калейдоскопе, который как следует встряхнули, вдруг встали на свои места. Картинка наконец сложилась.

– Звучит бредово.

– Нет-нет.

– Пастор Льюис, вы ведь разговаривали с Соланж, вы с ней неплохо поладили.

– И все же я оставался настороже.

– В каком смысле?

– Меня нелегко ввести в заблуждение. Конечно же, я хотел, чтобы проблема решилась сама собой. Надеялся, что здравый смысл возобладает.

– Зря.

– Похоже, что так.

– Когда она умерла, мне казалось, что до этого мы жили под черной тучей и вот наконец вышли на солнце. Стало так легко, будто у меня крылья выросли.

– Я верю в зло, Белинда, иначе почему в молитвах Господу мы просим защитить нас от него? Верить в зло необходимо.

– Еще бы я в него не верила. Сейчас в Соланж больше злобы, чем при жизни. Теперь ей не надо сдерживаться, и ее злобность не знает границ.

– Да-да, зло и силы зла. Но насчет привидений, Белинда, вы, по всей видимости, заблуждаетесь.

Пастор взял чашку чая. А потом раздались звуки.

Сначала по лестнице взлетели шаги, потом они пронеслись по коридору. Дверь распахнулась, впуская в дом дикий порыв ветра. Чашка пастора упала на блюдце и разбила его. Обжигающе горячий чай залил стол. Дверь захлопнулась, и на секунду в доме снова повисла тишина, а потом сверху донесся плач.

Полусонная Ферн пыталась сесть и издавала слабые звуки, напоминающие мяуканье, но быстро успокоилась. Уоллис спал, зарывшись под одеяло. Светлые волосы стояли вокруг головы, будто пух одуванчика. Исхудавшие мальчик и девочка лежали смирно.

– Видите, Белинда? С детьми все в порядке. Их просто напугал ветер. Ничего с ними не случилось. У вас совершенно расшатаны нервы.

– Зачем она это делает? Как она вообще это делает? Вы только взгляните на них. Почти ничего не едят, в чем только душа держится. Тают как свечки.

Пастор Льюис с мрачным видом окинул взглядом детей. Выражения на его лице сменяли друг друга, будто он боролся с собой и разрывался между разными решениями.

– В нашей церкви обряды экзорцизма не проводят, – после долгой паузы проговорил он. – Однако в данном случае этот вариант следует рассмотреть. – (У Белинды гора с плеч свалилась.) – А теперь поцелуйте детей и подоткните им одеяла. Не успеете опомниться – и наступит утро.

Белинда не могла выразить словами, как она благодарна пастору Льюису. На пути в комнату Лори Белинда снова и снова повторяла: «Спасибо».

От ее крика пастор Льюис прирос к месту. Холод сковал его руки и ноги, заморозил каждый нерв, пробрал до мозга костей. Кроватка Лори стояла пустая.

Они обежали все комнаты, звали его, но в доме Лори не оказалось.

Умная и хитрая Соланж забрала единственное, что ей было нужно и что она до сих пор демонстративно игнорировала.

Лори так и не нашли, ни одной зацепки не обнаружили: ни следов, ни отпечатков пальцев. Во всяком случае, признаки проникновения в дом человека отсутствовали – здесь были только члены семьи. Пастор Льюис некоторое время еще кое-как старался читать проповеди, но был совершенно сломлен: и телом, и умом, и даже духом.

Норман и Белинда переехали, хотя и недалеко. Их новый дом представлял собой современную безликую коробку, не хранившую внутри ни прошлого, ни воспоминаний. Впрочем, от начала с чистого листа им легче не стало, и утешения оно им не принесло.

Зато Уоллис и Ферн снова начали нормально есть и расти, на их щеки вернулся румянец, а болезненная худоба осталась в прошлом. Эти двое больше не интересовали Соланж: для нее проделки с ними были лишь забавой и отвлекающим маневром.