Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Я почти забыл о том, как еще недавно боялся – боялся так самонадеянно и заносчиво, – что Белла испытает отвращение, увидев истинного меня при солнечном свете. Самому себе я внушал отвращение тем, что потратил время на это эгоистичное беспокойство. Но пока я искал свежую одежду, пришлось вернуться к тем же мыслям. Не потому, что важно было, вызову я у нее гадливость или нет, а потому, что я должен был исполнить обещание.

Я редко задерживался мыслями на своей одежде даже в те моменты, пока надевал ее, не то что обдумывал ее заранее или по прошествии времени. Элис набивала мой стенной шкаф всевозможными вещами, и все они как будто бы неплохо сочетались друг с другом. Весь смысл одежды заключался в том, чтобы помогать нам не выделяться – следовать моде текущего периода, маскировать нашу бледность, как можно лучше скрывать кожу, но так, чтобы никого не шокировать тем, что мы одеты не по сезону. Элис умудрялась развернуться даже в этих рамках, сама идея неприметного внешнего вида оскорбляла ее. Выбор одежды для себя и для нас, всех остальных, был для нее формой творческого самовыражения. Наша кожа была прикрыта, ее мертвенно-бледный оттенок ни в коем случае не подчеркивался насыщенными тонами, мы выглядели в полном соответствии с современной модой и стилем. Но при этом выделялись . Эта поблажка казалась безобидной, вроде наших автомобилей.

Если не принимать во внимание прогрессивные вкусы Элис, вся моя одежда предназначалась для того, чтобы скрывать тело по максимуму. И если я намерен в точности исполнить свое обещание Белле, мне понадобится оставить на виду не только руки. Чем меньше я ей покажу, тем проще ей будет абстрагироваться от моего недуга. А она должна увидеть меня таким, какой я есть.

В тот момент я вдруг вспомнил о рубашке, которую еще ни разу не надевал, запрятанную в самой глубине шкафа.

Эта рубашка представляла собой аномалию. Обычно Элис не покупала нам одежду, не увидев нас в ней заранее. И как правило, строго следовала своим принципам. Мне вспомнился день двухлетней давности, когда я впервые увидел эту рубашку на вешалке рядом с другими новыми приобретениями Элис, но в самом дальнем углу, будто она понимала, что выбрала ее зря.

– А это для чего? – спросил я.

Она пожала плечами. « Не знаю. На модели она смотрелась неплохо ».

Ничего скрытого в ее мыслях я не заметил. Казалось, импульсивная покупка озадачила ее так же, как и меня. И все же она не дала мне выбросить эту рубашку.

« Мало ли , – настойчиво твердила она. – Может, когда-нибудь тебе захочется надеть ее ».

И сейчас, надевая ту самую рубашку, я ощутил волну странного трепета. Почти озноб, как будто я был способен его почувствовать. Поразительный дар предвидения Элис простирался настолько далеко, запускал щупальца так глубоко в будущее, что она даже не всегда понимала смысл своих поступков. Каким-то образом она за несколько лет до приезда Беллы в Форкс уловила, какое невероятное испытание мне предстоит.

Возможно, на самом деле она всеведуща.

Я набросил белую хлопковую рубашку и занервничал при виде собственных голых рук в зеркале у двери. Застегнул пуговицы, вздохнул, снова расстегнул. Вся суть в том и заключалась, чтобы обнажить кожу. Но не следовало выставлять ее напоказ так явно с самого начала. И я натянул поверх рубашки светло-бежевый свитер. Стало гораздо уютнее, только воротник белой рубашки виднелся над круглым вырезом свитера, прикрывающего шею, как я привык. Пожалуй, в свитере и поеду. Сразу открыться полностью было бы ошибкой.

Теперь я двигался быстрее. Почти смешно было думать, что, несмотря на все гнетущие опасения и решимость, более привычный страх, с недавних пор диктовавший чуть ли не каждый мой жест, по-прежнему легко подчинял меня себе.

Беллу я не видел уже несколько часов. В безопасности ли она сейчас?

Странно, что мне вообще пришло в голову тревожиться о миллионах опасностей, к которым не относился я сам . Ни одна из них даже сравниться со мной не могла. Но все же, все же, все же… а вдруг?

Эту ночь я и собирался провести, вдыхая запах Беллы, но теперь, пока спешил к ней, этот визит казался мне гораздо более важным, чем предыдущей ночью.

Я пришел довольно рано, и конечно, все было в порядке. Белла все еще возилась со стиркой – я слышал глухой шум и плеск шаткой стиральной машины и различал запах кондиционера для белья в горячем воздухе из сушилки. Я вспомнил, как она шутила про стирку за обедом, и хотел было улыбнуться, но поверхностному юмору не хватило сил, чтобы пробиться сквозь мою непрекращающуюся панику. Я слышал, как Чарли смотрел повтор каких-то соревнований в гостиной. Его негромкие мысли казались умиротворенными, сонными. Я точно знал, что Белла не передумала и посвятила его в свои планы на завтра, как и собиралась.

Несмотря на все волнения, простое и легкое течение небогатого событиями вечера в доме Свонов успокаивало. Поудобнее устроившись на том же дереве, где обычно, я отдался убаюкивающему ритму.

И поймал себя на зависти к отцу Беллы. Как просто ему жилось. На его совести не лежало тяжких грузов. Завтра ожидался просто обычный день, с привычным и приятным хобби, которое можно предвкушать.

А следующий день…

Каким будет этот день, от него не зависело. Значит, от меня?

Услышав гудение фена из общей ванной, я удивился: обычно до пользования им у Беллы не доходили руки. Насколько я успел заметить за несколько ночей охранных – хоть и непростительных – наблюдений, она ложилась спать с мокрыми волосами, и за ночь они успевали высохнуть. Интересно, почему на этот раз решила высушить их? Единственное объяснение, какое мне удалось придумать, – ей хотелось, чтобы волосы хорошо смотрелись. И поскольку тем, с кем она собиралась увидеться завтра, был я, это означало, что она хочет выглядеть привлекательной для меня.

Я вполне мог ошибаться. Но если я прав… как досадно! И как умилительно! Ее жизни еще никогда не грозила более страшная опасность, а она по-прежнему беспокоилась о том, понравится ли мне, источнику смертельной угрозы ее жизни.

Даже с учетом времени, потраченного на фен, свет она погасила позже обычного, а перед тем из ее комнаты доносились негромкие звуки какой-то суеты. Как всегда, меня охватило любопытство, но прошло, как мне казалось, несколько часов, прежде чем я решил, что ждал достаточно и она уже спит.

Очутившись в комнате, я сразу заметил, что ждать так долго не стоило. В эту ночь она спала крепче обычного, волосы разметались по подушке, руки были вытянуты по бокам. Она уснула так крепко, что не издавала ни звука.

В комнате сразу обнаружилась причина суеты, которую я слышал издалека. Одежда валялась повсюду, даже на постель, под босые ноги Беллы, попало несколько вещей. С радостью и мукой я снова понял, что она хотела нарядиться для меня.