Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Первой меня заметила Эсме.

– Эдвард! – услышал я ее крик, хотя находился еще за милю от дома.

Меньше чем через секунду я увидел, как она выбежала из дома через боковую дверь и пронеслась между нагромождениями камней вдоль скального карниза, поднимая за собой густое облако снежных кристаллов.

« Эдвард! Он вернулся! »

Не такой встречи я ожидал. Но ведь она же не успела толком разглядеть мои глаза.

« Эдвард? Не может быть! »

Мой отец следовал за Эсме по пятам, широкими шагами быстро догнав ее.

В его мыслях не было ничего, кроме отчаянной надежды. Никакого осуждения. Пока еще нет.

– Эдвард! – Радость в голосе Эсме было невозможно спутать ни с чем.

А потом она добежала до меня, крепко обхватила обеими руками за шею и осыпала бесчисленными поцелуями щеки. « Пожалуйста, только больше не уходи! »

Не прошло и секунды, как Карлайл обнял нас обоих.

« Спасибо , – думал он, всеми мыслями излучая искренность. – Спасибо за то, что вернулся к нам ».

– Карлайл… Эсме… мне так жаль. Мне так…

– Тсс, ну-ну, – зашептала Эсме, уткнувшись лицом в мою шею и вдыхая мой запах. « Мальчик мой ».

Я посмотрел в лицо Карлайлу широко открытыми глазами. Ничего не скрывая.

« Ты здесь . – Карлайл смотрел на меня, и в его мыслях не было ничего, кроме счастья. Хоть он и не мог не знать, что означает цвет моих глаз, ничто не омрачило его радость. – Не за что извиняться ».

Медленно, не в силах поверить, что все может быть настолько просто, я вскинул руки и ответил на объятия родных.

Вот и сейчас я ощущал тот же незаслуженный сердечный прием и едва мог поверить, что вдруг позади осталось все – мои скверные поступки, вольные и невольные. Прощение Беллы словно смыло весь мрак.

– Итак, на чем мы остановились до того, как я оплошал?

Я вдруг вспомнил, на чем остановился я . В нескольких дюймах от ее приоткрытых губ. Зачарованный непостижимостью ее ума.

Она дважды моргнула.

– Честное слово, не помню.

И неудивительно. Я вдохнул огонь и выдохнул его, жалея, что он не причиняет мне серьезного вреда.

– Кажется, мы говорили о причинах твоей боязни, кроме очевидных.

Очевидная боязнь, вероятно, вытеснила из ее головы все остальное.

Но она улыбнулась и снова засмотрелась на мою руку.

– Аа, да.

И все.

– Ну так как же? – поторопил я.

Вместо того чтобы вновь взглянуть на меня, она начала рисовать что-то на моей ладони. Я присматривался, надеясь, что это какие-то рисунки или даже буквы – «ЭДВАРДПРОШУУХОДИ», – но так и не уловил в них никакого смысла. Опять тайны. Еще один вопрос, на который она никогда не ответит. Ответов я не заслужил.

Я вздохнул.

– Как же я легко раздражаюсь.

Тогда она и подняла глаза, испытующе вглядываясь в мои. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, я изумлялся пристальности ее взгляда. Казалось, она читает мои мысли успешнее, чем я когда-либо смогу читать ее.

– Мне страшно, – начала она, и я с благодарностью понял, что она все-таки отвечает на мой вопрос, – потому, что… по вполне понятным причинам я не могу остаться с тобой. – На слове «остаться» она опять потупилась. На этот раз я прекрасно ее понял. Говоря «остаться», она имела в виду не этот момент под ярким солнцем, этот день или эту неделю. То же самое мне хотелось сказать ей. Останься навсегда. Останься навечно . – А еще потому, что остаться с тобой мне хочется, и гораздо больше, чем следовало бы.

Я задумался о том, что это будет значить – если я все-таки заставлю ее поступить именно так, как она сказала. Если из-за меня она останется навсегда. Обо всех жертвах, которые ей придется принести, обо всех потерях, о которых она станет скорбеть, о каждом жгучем сожалении, каждом мучительном взгляде выплаканных глаз.

– Да, – трудно было согласиться с ней, несмотря на всю боль, еще свежую в моем воображении. Слишком уж мне этого хотелось, – желания быть со мной и вправду стоит бояться. – Со мной, эгоистом. – Оно определенно тебе не на пользу.

Она нахмурилась, не сводя глаз с моей руки, будто мое подтверждение нравилось ей не больше, чем мне.

На этот опасный путь не стоило даже намекать. На Аида с его гранатом. Сколько отравленных зерен я уже заронил в нее? Достаточно, если Элис увидела ее бледной и измученной без меня. Но и я, похоже, пострадал. Подсел. Безнадежно пристрастился. Я даже представить себе не мог, как это – оставить ее . Разве я это переживу? Элис показала мне душевную боль Беллы в мое отсутствие, но каким она увидела бы в этой версии будущего меня, если бы заглянула в нее? Я не мог быть в ней ничем, кроме как сломленной тенью – никчемной, искореженной, опустошенной.

Я высказал свои мысли, обращаясь в основном к себе:

– Мне давным-давно следовало уйти. Или сделать это прямо сейчас. Но не знаю, смогу ли .

Она все еще смотрела на наши руки, но ее щеки порозовели.

– Не хочу, чтобы ты уходил, – пробормотала она.

Она хотела , чтобы я остался с ней. Я пытался бороться со счастьем, с капитуляцией, к которой оно меня увлекало. Есть ли у меня еще возможность выбирать, или теперь решение только за ней? И я останусь, пока она не велит мне уйти? Ее слова словно разносил легкий ветерок. « Не хочу, чтобы ты уходил ».

– Именно поэтому я обязан. – Ясно же: чем больше времени мы проведем вместе, тем труднее будет привыкать к разлуке. – Но не беспокойся: я закоренелый эгоист. Я слишком жажду твоего общества, чтобы поступить как подобает.

– Я рада, – просто отозвалась она, будто это было очевидно. Словно каждая девчонка была бы рада, если бы ее любимое чудовище оказалось слишком эгоистичным, чтобы ставить ее желания превыше собственных.

Я вскипел, гнев был направлен лишь на меня одного. Жестко контролируя каждое движение, я высвободил руку из ее пальцев.

– А зря! И я жажду не только твоего общества! Об этом не забывай никогда. И не забывай, что для тебя я опаснее, чем для кого бы то ни было.

Она озадаченно уставилась на меня. Страха в ее глазах не было и в помине. Голову она склонила влево.

– Кажется, я не совсем поняла, о чем ты… по крайней мере, твои последние слова, – вдумчивым тоном произнесла она. Мне вспомнился наш разговор в кафетерии, когда она расспрашивала про охоту. Казалось, она собирает материал для доклада, успех которого важен, но сама тема представляет для нее чисто научный интерес.

При виде выражения на ее лице я невольно улыбнулся. Мой гнев угас так же быстро, как вспыхнул. Зачем тратить время на раздражение, когда есть так много гораздо более приятных эмоций?

– Как бы это объяснить? – пробормотал я. Естественно, она понятия не имела, о чем речь. Я всегда старался выражаться общими фразами, когда дело доходило до моей реакции на ее запах. И неудивительно, ведь это мерзость, то, чего я глубоко стыжусь. Не говоря уже об ужасах самого предмета разговора. И вправду, как бы это объяснить? – И при этом не напугать тебя снова? Хмм…