Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Я сменил позу, упал навзничь в траву, небрежно заложив руку за голову. Умение изображать физические признаки эмоций давно вошло у меня в привычку. Возможно, если я убедительно сыграю расслабленность, Белла мне поверит.

Она лишь тихонько вздохнула.

Я ждал, когда она заговорит, но она все так же молчала, думая о чем-то, оставшись в этом уединенном уголке одна с чудовищем, которое отражало солнце, словно миллионы призм. Я ощущал ее взгляд кожей, но больше не представлял, как отвратителен ей. Воображаемый вес ее взгляда – теперь я уже знал, что восхищенного, что она сочла меня прекрасным, несмотря ни на что, – пробудил к жизни те самые электрические разряды, которые я чувствовал рядом с ней в темноте, и по моим жилам заструилось подобие жизненной силы.

Я позволил себе увлечься ритмами ее тела, позволил звуку, теплу и аромату смешаться и убедился, что, несмотря на призрачный поток у меня под кожей, я все еще способен управлять своими нечеловеческими желаниями.

Но эта задача поглощала все мое внимание. А период тихого ожидания неизбежно должен был завершиться. У нее накопилось столько вопросов – видимо, теперь поставленных гораздо острее. Я просто обязан дать ей тысячу объяснений. Справлюсь ли я со всем сразу?

Я решил попробовать совместить еще несколько задач и в то же время прислушиваться к приливам и отливам потока ее крови. Посмотрим, не буду ли я при этом отвлекаться слишком сильно.

Прежде всего я занялся сбором информации. Вычислил точное местонахождение птиц, каких только слышал, и по их голосам определил род и вид. Проанализировал периодические всплески, указывающие, что ручей обитаем, по звуку подсчитал объем вытесненной воды и на основании полученных результатов вывел размер рыбы и наиболее вероятный вид. Классифицировал обнаруженных поблизости насекомых – в отличие от более развитых существ насекомые воспринимали мне подобных как камни – по скорости движения крыльев и высоте полета или же по еле слышному шороху лапок по почве.

Продолжая заниматься наблюдениями и систематизировать их, я включил в список своих задач вычисления. Если в окрестностях луга площадью примерно одиннадцать тысяч тридцать пять квадратных футов в настоящий момент насчитывается четыре тысячи девятьсот тринадцать насекомых, сколько насекомых в среднем обитает на тысяче четырехсот квадратных миль территории Национального парка Олимпик? А если численность популяции насекомых снижается на один процент на каждые десять футов повышения местности над уровнем моря? Я вызвал в памяти топографическую карту парка и углубился в расчеты.

Одновременно я перебирал в памяти песни, которые за столетие своей жизни слышал реже всех – не чаще одного раза. Мелодии, вырвавшиеся в приоткрытые двери баров, мимо которых я проходил, излюбленные семейные колыбельные, шепеляво повторяемые детьми в кроватках, пока я пробегал мимо в ночи, неудачные попытки студентов-музыкантов записать музыкальное сопровождение для постановок в корпусах неподалеку от моих классов в колледже. Я быстро проговаривал слова этих песен и попутно отмечал причины, по которым каждая из них была обречена на провал.

Кровь Беллы по-прежнему пульсировала, ее тепло согревало, а я продолжал пылать. Но сдерживал себя. Моя хватка не ослабевала. Я владел собой. Как раз достаточно.

– Ты что-то сказал? – шепнула она.

– Просто… пел себе под нос, – признался я. Я не знал, как точнее объяснить, чем именно занят, и она не стала допытываться.

Молчание подходило к концу, это чувствовалось, но не пугало меня. Я почти освоился с ситуацией, ощущал свою силу и умение держать себя в руках. Возможно, я все-таки преодолел тот самый узел. И мы благополучно очутились по другую сторону от него, и теперь все обнадеживающие видения Элис близки к тому, чтобы стать реальностью.

Когда изменившийся ритм дыхания Беллы возвестил о том, что ее мысли приняли новое направление, я скорее заинтересовался, нежели встревожился. И стал ждать вопроса, но услышал шуршание травы вокруг нее: она придвинулась ко мне, и удары пульса в ее руке стали раздаваться ближе и отчетливее.

Нежный и теплый кончик пальца медленно заскользил по тыльной стороне моей ладони. Прикосновение было очень легким, а реакция моей кожи – бурной: жжением совсем иного рода, не таким, как в горле, но отвлекающим еще сильнее. Мои подсчеты и воспроизведения мелодий стали сбивчивыми, замедлились, и Белле, сердце которой влажно билось на расстоянии единственного фута от моего уха, досталась вся полнота моего внимания.

Я открыл глаза, стремясь по выражению лица угадать, о чем она думает. И не разочаровался. В ее глазах вновь светилось восхищенное удивление, уголки губ поднимались в улыбке. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась шире. Я ответил тем же.

– Не боишься меня?

Я не спугнул ее. Она пожелала остаться здесь, со мной.

Шутливым тоном она ответила:

– Не больше обычного.

Придвинувшись ближе, она положила ладонь на мое предплечье и медленно провела вниз, к запястью. По сравнению с моей ее кожа казалась лихорадочно-горячей, и хотя ее пальцы вздрагивали, в прикосновениях не было страха. Я прикрыл глаза, пытаясь обуздать свою реакцию. Этот электрический ток ощущался у меня глубоко внутри подобным землетрясению.

– Не возражаешь? – спросила она, и ее рука остановилась.

– Нет, – поспешил заверить я, а потом, желая поделиться с ней хотя бы частицей своего опыта, добавил: – Ты себе представить не можешь, что это за ощущения.

И я сам не мог – вплоть до этого момента. Такое удовольствие мне было не с чем сравнить.

Ее пальцы прошлись вверх по внутренней поверхности руки, очертили рисунок вен. Она сменила позу и протянула к моей руке другую руку. По легкому подергиванию я догадался, что она хочет, чтобы я перевернул кисть. Так я и сделал, и она невольно ахнула, ее руки замерли.

Я взглянул на нее и сразу понял свою ошибку: мое стремительное движение было вампирским, а не человеческим.

– Извини, – пробормотал я. Но когда наши взгляды встретились, сразу понял, что ничего не испортил. Она оправилась от неожиданности быстро, даже не перестав улыбаться. – С тобой слишком легко быть самим собой, – пояснил я и снова прикрыл глаза, чтобы полностью сосредоточиться на прикосновениях ее кожи к моей.

Я почувствовал, как она попыталась поднять кисть моей руки, и поднял ее сам, зная, что ей понадобится немало усилий, чтобы удерживать мою руку на весу без моей помощи. Выглядел я не таким тяжелым, каким был на самом деле.

Она поднесла мою руку ближе к лицу, теплое дыхание пронеслось над моей ладонью. Я помогал ей, поворачивал руку так и этак, ориентируясь по нажиму ее пальцев. Потом открыл глаза и наткнулся на ее пристальный взгляд, радужные отблески танцевали по ее лицу в такт скольжению света по моей коже. Между ее бровями опять виднелась складочка. Что тревожит ее на этот раз?