Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

Она подходила ближе, и выражение ее лица менялось. Голова склонилась набок, глаза прищурились, потом стали огромными. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я видел на ее лице радужный отблеск – отражение света от моей кожи. Она сделала еще шаг, потом еще и принялась обходить меня по кругу, держась на некотором расстоянии. Я стоял совершенно неподвижно, чувствуя кожей ее взгляд, когда она покинула мое поле зрения. Дышала она чаще обычного, сердце билось быстрее.

Она вновь появилась справа от меня, с легкой улыбкой, приподнимающей уголки губ, завершила обход и остановилась лицом к лицу со мной.

Как она может улыбаться?

Она подступила ближе и теперь стояла меньше чем в одном шаге от меня. Подняла руку, крепко прижимая локоть к телу, будто хотела потянуться и дотронуться до меня, но опасалась. Солнечный свет отразился от моей руки, заплясал на ее лице.

– Эдвард… – выдохнула она. Теперь в ее голосе звучало восхищенное изумление.

– Теперь тебе страшно? – тихо спросил я.

Казалось, подобного вопроса она никак не ожидала и была поражена им.

– Нет .

Я вглядывался в ее глаза и не мог удержаться от бесплодных попыток – уже в который раз! – услышать ее мысли.

Она протянула ко мне руку – очень медленно, не сводя глаз с моего лица. Наверное, ждала, что я ее остановлю. Я не стал. Она скользнула теплыми пальцами по моему запястью. Засмотрелась на отблески, перескакивающие с моего тела на ее.

– О чем задумалась? – прошептал я. В этот момент постоянные загадки вновь стали казаться мучительными.

Белла легко встряхнула головой, словно затрудняясь с выбором слов.

– Я… – Она посмотрела на меня в упор. – Я не знала… – Она сделала глубокий вдох. – В жизни не видела ничего прекраснее и даже представить себе не могла, что существует такая красота.

Я потрясенно уставился на нее.

Моя кожа пылала, этот симптом моего недуга был самым очевидным. На солнце я становился человеком в меньшей степени, чем когда бы то ни было. А она сочла меня… прекрасным.

Я машинально поднял руку, чтобы коснуться ее руки, но заставил себя снова опустить, так и не дотронувшись.

– Но ведь это же выглядит очень странно, – указал я. Наверняка она поймет, что в этом и заключается ужас.

– Изумительно, – поправила она.

– И у тебя не вызывает отвращения вопиющее отсутствие у меня человеческих свойств?

Хотя я почти не сомневался, какой ответ услышу от нее, он меня поразил.

Она слегка улыбнулась.

– Не вызывает.

– А надо бы.

Ее улыбка стала шире.

– По-моему, значимость человеческих свойств сильно преувеличена.

Осторожно вытянув руку из-под ее теплых пальцев, я спрятал ее за спину. Как легко она оценила человечность. Даже не представляя себе, какие бездны отчаяния означает ее потеря.

Белла сделала еще шажок ко мне и теперь стояла так близко, что тепло ее тела ощущалось острее, чем солнечное. Она подняла ко мне лицо, лучи позолотили ее шею, игра света и тени подчеркнула движение крови по артерии у самого выступа челюсти.

Мой организм отреагировал инстинктивно: во рту прибавилось яда, мышцы напряглись, мысли спутались.

Как быстро все это всплыло! От будущего, показанного в видениях, нас отделяли считаные секунды.

Я затаил дыхание и сделал длинный шаг от нее, предостерегающе вскинув ладонь.

Она и не пыталась последовать за мной.

– Я… извини, – шепнула она, повысив голос на втором слове и превратив утверждение в вопрос. Она не знала, за что извиняется.

Я осторожно расслабил легкие, сосредоточился и сделал вдох. Ее запах причинил мне не больше боли, чем обычно, – не стал вдруг ошеломляющим, чего я почти боялся.

– Мне нужно время, – объяснил я.

– Ладно. – Она говорила по-прежнему шепотом.

Нарочито медленно я обошел ее и направился к середине луга. Там я сел в невысокую траву, напряг мышцы, усилием воли сковал их, как делал раньше. И принялся старательно дышать, прислушиваясь к ее нерешительным шагам: пройдя тем же путем, что и я, она села рядом, и я вдохнул ее аромат.

– Так ничего? – неуверенно спросила она.

Я кивнул.

– Просто… дай мне сосредоточиться.

Ее глаза стали огромными от растерянности и тревоги. Мне ничего не хотелось объяснять. Я закрыл глаза.

Это не трусость, твердил я себе. Или не только трусость. Мне правда надо сосредоточиться.

Я направил все внимание на ее запах, на шум крови в камерах ее сердца. При этом позволил двигаться только легким. Все прочее, что меня составляло, я заключил в оковы полной неподвижности.

Сердце Беллы , напоминал я себе, пока непроизвольно работающие системы организма реагировали на раздражители. Жизнь Беллы.

Я всегда старался ни в коем случае не думать о ее крови – от запаха мне было не сбежать, но движение этой крови, пульсация, тепло, жидкая вязкость – задерживаться мыслями на всем этом я себе не позволял. А теперь дал этим мыслям заполнить свой разум, вторгнуться в меня, подвергнуть атаке мое самообладание. Шум и пульсация крови, журчание и плеск. Бурные потоки в крупных артериях, неровные струйки в самых тонких из вен. Жар этой крови, жар, накатывающий волнами на мою обнаженную кожу, несмотря на разделяющее нас расстояние. Вкус жжения на моем языке и боль в горле.

Я удерживал себя в плену и наблюдал. Частица моего мозга смогла абстрагироваться, мыслить здраво, несмотря на стресс. С помощью этой уцелевшей толики трезвого рассудка я скрупулезно исследовал все детали всех до единой собственных реакций. Высчитывал, сколько силы понадобится, чтобы пресечь каждую из них, и сравнивал полученный результат с имеющимися у меня резервами. Расчеты были приблизительными, но я твердо верил, что моя воля сильнее моей звериной природы. Пусть и ненамного.

Это и есть узел, предсказанный Элис? Ему недостает… завершенности.

Все это время Белла сидела почти так же неподвижно, как я, и думала о чем-то своем. Способна ли она вообразить хотя бы отчасти, что за буря творится у меня внутри? Чем она объясняет эту странную безмолвную неподвижность? О чем бы она ни думала, ее тело выражало покой.

Казалось, время замедляется вместе с ее пульсом. Щебет птиц на деревьях вдали стал сонным, журчание ручейка – тягучим и приглушенным. Я расслабился, и даже рот перестал наполняться слюной.

Спустя две тысячи триста шестьдесят четыре удара ее пульса я владел собой лучше, чем когда-либо в последнее время. Открытая встреча с испытанием – и правда выход, как и предсказывала Элис. Готов ли я? Как можно быть в этом уверенным? Как я вообще могу быть уверенным хоть в чем-нибудь?

И как теперь нарушить тишину, затянувшуюся по моей воле? От нее мне уже становилось не по себе, а у Беллы то же чувство должно было возникнуть еще раньше.