Колин Гувер - Первая смерть Лайлы [litres]

– Может, и так. Может, ты приобретала знания постепенно. Ты вроде говорила, что иногда смотришь телевизор?

Да.

– Можно попытаться на основе некоторых известных событий определить временной промежуток.

А для тебя это важно? Знать, что я была живой?

– А для тебя разве нет?

Наверное, не очень. Какой в этом толк?

– Если ты будешь знать о своей прежней жизни, то, возможно, поймешь, почему застряла здесь.

Не могу утверждать, что я здесь застряла.

– Но ты счастлива?

Нет. Я уже рассказывала, как мне здесь тоскливо. Ваш с Лайлой приезд – самое захватывающее приключение.

– А вдруг я здесь, чтобы помочь тебе? Ты ведь хочешь, чтобы тебе помогли разобраться?

Довольно эгоистично с твоей стороны предполагать, что в помощи нуждаюсь именно я. А вдруг это я должна в чем-то помочь тебе?

Я несколько секунд всматриваюсь в последнюю строку.

– Никогда не задумывался. – Я наклоняюсь вперед и касаюсь пальцами подбородка. – Может, ты и права. Может, мы обитаем каждый в своей реальности. Но если так, то зачем ты проникаешь в наш мир? Видимо, тебе недостает вещей, которые есть у меня. Еда, вода, сон. В своей реальности ты не в состоянии насытиться, потому что все материальное находится в нашей. И, по-моему, ты по нему скучаешь. А это значит, что в прошлом оно у тебя было.

Ноутбук сдвигается на несколько дюймов вдоль стола и оказывается прямо передо мной. Я вздрагиваю.

– Почему ты позволяешь мне спать допоздна?

Я резко поднимаю глаза. В кухню вплывает Лайла. Она потягивается и подходит к кофемашине.

– Не так уж и поздно. – Я медленно закрываю крышку ноутбука.

Лайла наливает себе кофе.

– Уже одиннадцать.

– Самое опасное время суток, – подкалываю ее я.

– Какое? – недоуменно переспрашивает она, держа кружку с кофе обеими руками.

Я подхожу и целую ее в лоб.

– Одиннадцать утра – самое опасное время суток.

Я повторяю один из многих фактов, которыми она любила щеголять.

– Надо же, как странно, – прищуривается Лайла. – А я бы сказала, что самое опасное время – ночь.

На мои плечи словно опустили груз. Я уже привык, что слишком многое напоминает мне, как медленно восстанавливается Лайла: наши разговоры, наши общие воспоминания, наши лучшие минуты, проведенные вместе. Словно кто-то взял большие ножницы, откромсал часть ее жизни и разбросал лоскуты по столу.

Наверное, я порой недооцениваю серьезность ее травмы. Последние полгода я ходил на цыпочках, старался не принимать во внимание очевидные вещи, не хотел, чтобы она ощущала, что лишилась очень многого. Но что, если потворство ее желанию избегать разговоров о том вечере неумышленно навредило ей?

Душевная травма сродни физической. Причем физическая лечится упражнениями – ты усиленно тренируешься, чтобы вернуть утраченные силы. Мне потребовалось три месяца, чтобы восстановиться после раны в плечо. А вот с травмой Лайлы мы поступаем противоположным образом.

Мы не даем нагрузку ее мозгу – мы прописали ему постельный режим. Мы избегали боли и не трогали ее ран в надежде, что все заживет само по себе. Однако этого не произошло. Физически она исцелилась, а вот что касается душевных ран…

– Ты говорил сейчас по телефону? – спрашивает Лайла.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Я спускалась по лестнице и слышала твой голос.

– Да-да, это я. Говорил сам с собой. Не по телефону.

Она принимает мою ложь за чистую монету. Идет к холодильнику, открывает его. Разглядывает полки, но, так ничего и не взяв, снова закрывает.

– Приготовить тебе завтрак? – спрашиваю я.

– Больше никаких завтраков, – со стоном отвечает Лайла. – На этой неделе два фунта прибавила.

– Мы же на отдыхе. Вот наберешь еще фунтов восемь, тогда будем считать, поездка удалась.

– Какой ты добренький. Еще восемь фунтов, и прощайте, пляжные дни. Особенно без купальников. Я на себя и в зеркало взглянуть не смогу.

Я подхожу ближе и привлекаю ее к себе. Не нравятся мне подобные причуды. Не нравится, когда всякая ерунда вроде нескольких набранных во время отдыха фунтов заставляет ее нервничать. Я прокручиваю в памяти наши недавние разговоры. Не решила ли Лайла, что меня больше занимает ее тело, чем она сама? Постоянно твержу, как она сексуальна – в позитивном смысле. А вдруг моя зацикленность на внешности заставляет Лайлу придавать слишком большое значение фигуре?

Я беру в руки ее лицо.

– Я люблю тебя. И моя любовь не зависит от показаний весов.

Она улыбается, но глаза остаются грустными.

– Знаю. Тем более хочу быть здоровой.

– Отказ от еды здоровья не прибавит.

– Даже если у нас нет плюшек и пирожных, все равно здесь полно вредной еды.

– Мы же на отдыхе! А чем еще заниматься на отдыхе, как не поедать вредную пищу, лениться и спать допоздна? – Я целую ее. – Постарайся переключиться в режим отдыха, пока наш отпуск не закончился.

Она обвивает руками мою талию и прижимается лбом к плечу.

– Ты прав. Мне нужно расслабиться и наслаждаться жизнью. Всю следующую неделю. – Она поднимает голову. – А знаешь, от чего я бы сейчас не отказалась? От мексиканской кухни. Особенно от тако.

– Тако? Звучит неплохо.

– И коктейль «маргарита». У нас неподалеку найдутся тако и «маргарита»?

На предложение Лайлы куда-нибудь съездить я отвечаю не сразу. Конечно, хотелось бы вытащить ее из дома, и я рад, что она загорелась идеей насчет тако. Однако у меня пятьдесят тысяч вопросов к Уиллоу! А когда я за рулем и слишком занят Лайлой, то тут уж не до вопросов.

– Ты уверена, что хочешь прокатиться? До ближайшего ресторана миль шестьдесят.

– Да, – решительно кивает Лайла. – Так и тянет куда-нибудь вырваться. – Она встает на цыпочки и целует меня. – Я пошла в душ.

Едва она покидает кухню, как я бросаюсь к ноутбуку.

– Ты еще здесь?

Я надеюсь получить хоть какой-нибудь ответ.

Пялюсь на экран, однако ничего не происходит. Терпеливо жду, пока наверху в душе не зашумит вода, и повторяю вопрос.

– Уиллоу! Ты еще здесь?

Секунды тянутся мучительно медленно. Затем клавиши нажимаются одна за другой, и я выдыхаю с облегчением.

Извини. Сейчас я здесь. Ушла, когда Лайла проснулась и спустилась в кухню. Нехорошо подсматривать без разрешения.

– И куда ты уходишь?

В Большой Зал.

– А наверху ты бываешь?

Иногда. Само собой, когда вы с Лайлой не остаетесь наедине.

Это не совсем так.

– А ведь ты была в нашей спальне, проникла в тело Лайлы и встала с постели, чтобы посмотреться в зеркало.

Я думала, вы оба спите. А вообще я стараюсь не шпионить, когда вы вдвоем. Однако у меня есть слабости… например, когда вы едите, а я чувствую запах пищи.

– Значит, ты шпионишь за нами по отдельности?