Колин Гувер - Первая смерть Лайлы [litres]

Ну вот и все. Я вновь смотрю на Уиллоу. Ее глаза по-прежнему закрыты.

Она прижимается к роялю, раскинув руки – будто не хочет, чтобы музыка кончалась. Грустная… словно тоскует о чем-то утраченном. Будет ли она скучать по музыке, когда мы уедем? Больше никто не споет для нее. Не с кем поговорить вечерами, не с кем скоротать время… Так и придется ей плавать по дому в бестелесной оболочке.

Наконец Уиллоу открывает глаза, однако с места не двигается.

Наши взгляды встречаются. Хочу утешить ее – не потому, что невольно проецирую на Уиллоу фрагменты своих чувств к Лайле, а потому что я хочу утешить именно ее. Уиллоу.

– Как жаль, что ты одинока, – шепотом произношу я.

Она улыбается. Улыбка грустная.

– А ведь эту песню написал ты. Значит, я не более одинока, чем ты.

Зал медленно погружается в тишину, которая постепенно окутывает и нас.

– Она любит тебя по-настоящему.

Почему Уиллоу мне это говорит? Неужели она тоже порой испытывает непреодолимое желание прикоснуться ко мне, поцеловать меня – так же, как я хочу коснуться Лайлы и поцеловать ее? И в эти минуты, находясь в теле Лайлы, она ощущает такую же неловкость, как я?

– Сегодня ее тело очень устало. Нужно позволить ей выспаться. – Уиллоу отрывается от рояля. – Идем в спальню?

Я хочу пойти в спальню.

И потому не могу.

Проглатываю готовое сорваться с языка «да» и опускаю глаза.

– Ты первая.

Я кладу пальцы на клавиши.

Она внимательно смотрит на меня, но вместо ответа я начинаю вновь играть мелодию той же песни. Она выходит из зала. Услышав, как закрылась дверь спальни, я обрываю музыку и роняю голову на рояль.

Что я делаю?

Почему не хочу остановиться?

Я проснулся с твердым намерением сегодня посвятить себя Лайле. Наверное, чувствовал себя виноватым.

Уделить ей весь день оказалось нетрудным. Она целый день была у меня под боком, в прямом смысле, – погода не оставила нам другого выбора.

Сейчас около полуночи, Лайла еще не спит.

Возможно, чувствует себя не в своей тарелке от одной мысли оказаться в центре торнадо, да еще во время грозы. Я внимательно слежу за прогнозом: синоптики торнадо не обещают, только сильные грозы и ливни. И все же непрекращающиеся удары грома сотрясают дом и держат Лайлу в постоянном напряжении.

Она устроилась на диване в Большом Зале, положив ступни мне на колени, и перечитывает свои посты в соцсетях. Я пытаюсь дочитать книгу, начатую полгода назад – о телеведущем, который заявлял, будто был шпионом, – однако вместо того тупо пялюсь в экран, не воспринимая ни единого слова, потому что беспрестанно думаю об Уиллоу. Лайла согласилась задержаться здесь еще на несколько дней, но уезжать все равно придется.

Уиллоу останется одна.

И просто так к ней в гости не приедешь – гостиница находится у черта на куличках. Дорога займет целый день. Сначала авиаперелет, потом несколько часов за рулем арендованной машины…

Если я хочу когда-нибудь помочь ей найти ответы, надо принять предложение о покупке дома. Пусть даже Лайла откажется здесь жить. Потому что я буду сожалеть, если его купит кто-то другой. Можно снова открыть гостиницу, нанять управляющего. Тогда появятся постояльцы, и Уиллоу не будет так одинока.

Я стану собственником, и у меня будет повод периодически сюда наведываться. Посещать Уиллоу, не вызывая подозрений у Лайлы.

А не будет ли это эмоциональной изменой?

Уиллоу – привидение. Разве она может встать между мной и Лайлой?

Однако в некотором смысле она уже встала между нами.

Мы с Уиллоу начинаем чувствовать себя наедине друг с другом все более комфортно – до такой степени, что я предпочитаю ее общество обществу Лайлы. Гордиться тут нечем: Лайла слишком много для меня значит. Однако я увлечен – и даже одержим – идеей, что наша реальность не единственная из существующих. Причем такое впечатление, что я постепенно отдаляюсь от нашего мира. Меня тянет в мир Уиллоу… а может, ее тянет в мой мир. В любом случае мы принадлежим к разным мирам, но теперь мы нашли способ объединять их, и я перестал интересоваться всем прочим, что меня окружает.

В этом нет вины Лайлы. Она не допустила ни одной ошибки. Она всего лишь жертва, как и полгода назад, даже если не осознает этого. Единственная ее ошибка – влюбиться в меня.

Я полагал, что наша поездка поможет ей вновь обрести себя. И, наверное, помогла бы, однако я обнаружил присутствие Уиллоу. И ничего не предпринимаю, напротив, позволяю своей увлеченности привидением – или как еще называть Уиллоу? – вбивать все больший клин между собой и другими сторонами моей жизни.

А Лайла, похоже, ни о чем не подозревает. Думает, у нас с ней все хорошо, – потому что она не помнит деталей, не помнит, как прекрасно было все у нас до того, как я, по сути, стал ее сиделкой. Я не жалею о своем решении. И все же, несмотря на любовь и заботу, процесс выздоровления зачастую не обходится без негативных последствий – не только для самих больных, но и для их близких.

– Что читаешь? – спрашивает Лайла.

Она роняет телефон на грудь. Голова повернута, волосы разметались по подушке. Из одежды на ней только шелковый полупрозрачный топ, не закрывающий пупок, и кремовые трусики из того же комплекта. Я кладу телефон на подлокотник, обхватываю лодыжку Лайлы и медленно передвигаю руку в сторону колена.

– Пытаюсь закончить ту самую книгу.

– Какую?

– О телеведущем, который считает себя наемным убийцей.

Она встряхивает головой.

– Не слышала о такой.

У меня едва не вырывается «я же рассказывал тебе», но тут я вспоминаю – это был наш последний разговор перед нападением. В памяти Лайлы этот день не сохранился. Так же, как и последующая неделя. Ни единого слова из наших разговоров в предшествовавшие выстрелам минуты. Иногда я пробую заполнить пробелы в ее памяти; однако сейчас лучше не надо. Мне дурно от одной мысли, что это может спровоцировать ее тревожность.

– Ерунда, обычный роман.

Я ложусь на диван рядом с Лайлой и устраиваюсь поудобнее. Она прижимается ко мне и целует в шею. Меня окутывает аромат ее шампуня – тропические фрукты, манго и банан. Я словно уношусь подальше от штата Канзас, туда, где наверняка хотела бы сейчас оказаться Лайла.

Что она подумает, узнав о покупке дома?

Стоит ли мне его покупать?

Может, лучше собраться и уехать? Я уже не раз пересек черту, и каждая из этих линий может превратиться в высокую стену, через которую нам не перебраться.

– Лидс!

Голос Лайлы доносится словно издалека. Он висит в воздухе, пока я пытаюсь понять, хочу ли я вырваться из сна.

– Лидс, просыпайся!

Ее ладонь у меня на щеке, и мы лежим все на том же диване, прижавшись друг к другу. Не удивительно, что я заснул – если учесть, сколько времени мы с Уиллоу бодрствуем ночами. Мне удается поспать не больше, чем Лайле.