Робертсон Дэвис - Убивство и неупокоенные духи [litres]

Все начинают говорить о хобби Томаса, причем с негодованием, когда одна девушка умирает. У него в обычае, когда очередная хорошенькая подчиненная в слезах шепчет ему о своих опасениях, отправлять ее к местной знахарке, Старухе Нэн, живущей неподалеку у перекрестка под названием «Лавка бренди». У Старухи Нэн есть верное снадобье от беременности – она варит его сама из трав и продает доверенным покупателям по гинее за флакон. Но последняя фаворитка Томаса поступила нетактично – после выкидыша, вызванного на слишком позднем сроке, у нее началось заражение крови, и она, ко всеобщему ужасу, умерла прямо в спальне для горничных в замке. Скрыть эту историю от графини не удалось. Графиня разгневалась и приказала, чтобы управляющий графа мистер Форестер Адди разведал подробности дела. И Томас нынче в опале. Мистер Адди счел, что отдавать виновного под суд было бы ошибкой – ведь он брат мэра, и мэру, отправляющему должность мирового судьи, пришлось бы либо судить собственного брата, что было бы ужасно, либо отказаться его судить, что было бы тоже ужасно, но в другом плане. Но Томаса выгоняют со службы, и скандальная новость у всех на устах.

Когда братья встречаются, кажется, что это Сэмюэл опозорен. Томас же пребывает в отличном расположении духа. Сэмюэл, конечно, не может позвать этого совратителя к себе домой: во-первых, потому, что он совратитель, а во-вторых, может быть, еще и потому, что он слуга в замке, хоть и брат. Привести брата в «Особняк» он тоже не может, поскольку тот слуга, сколько бы ни было у него денег в кубышке. Итак, пришлось впустить его в ратушу под покровом ночной темноты, через боковую дверь, и встретиться с ним в «Гостиной мэра», вовсе не шикарных апартаментах, как можно подумать по названию. Сэмюэл указывает брату на стул и бегает взад-вперед, чтобы хорошенько разозлиться для предстоящего разговора.

– Блудник! – восклицает он, нависая над Томасом и пронзая его гневным взглядом.

– Ты всегда находил для меня самые суровые слова, Сэм, – говорит Томас. Похоже, он считает себя пострадавшей стороной. – Много лет назад ты меня проклял, и я этого не забыл. Конечно, я тебя простил. О да. Но ты же знаешь, что говорит Писание о человеке, проклинающем своего брата. Ты всегда был жестоковыен, Сэм.

– Томмо, я тогда сказал, что ты сам обрекаешь себя на проклятие, и я был прав! Хорошенькое дело! Мне удалось скрыть от мамы, но, кроме нее, все графство знает, и знает теперь, что ты за человек.

– Ну не все графство. От силы несколько сплетников.

– Да, всё. В прошлое воскресенье в молельне мне пришлось слушать, как проповедник приглашает помолиться за «одного из наших братьев, понесшего тяжкий удар». А я при этом сидел прямо под амвоном, на скамье для диаконов, рядом с другими уважаемыми людьми! Ты думаешь, мне было приятно? Я мэр, причем первый мэр-нонконформист, ты понимаешь? И тут мне рассказывают, что в церкви Девы Марии священник с амвона говорил о горе графини, которая известна добротой к своим горничным и потеряла одну из них при обстоятельствах, неудобосказуемых в храме! Ох, Томмо, ты нас по-настоящему опозорил.

– Я не понимаю, при чем тут ты вообще.

– Не понимаешь? Надо полагать, ты этого набрался в замке. Разве англичане знают, что такое семья. Мой собственный брат!

– Только по отцу.

– Ты думаешь, об этом кто-нибудь помнит? Твоего отца крестил водой и Святым Духом ученик самого Джона Весли!

– В семье Весли теперь есть незаконный отпрыск, ты об этом знал? Как ты думаешь, он от Святого Духа? У меня хотя бы нет бастардов, насколько я знаю.

– Хватит! У тебя на совести смерть девушки!

– Это, конечно, несчастье. Но она его сама на себя навлекла. Я не мог от нее отделаться. Ей все время хотелось еще и еще. Я ее не принуждал. Хорошая девушка, но дура.

– Господь да простит тебя, бессердечный ты мерзавец! Но довольно об этом. Что ты намерен делать?

– Ну, мистер Адди оказался не настолько понимающим человеком, как я ожидал, так что меня выпнули. Вероятно, устроюсь где-нибудь поблизости.

– Ничего подобного! Ты уберешься из города и из графства.

– Ну, если ты настаиваешь. Надо полагать, при некоторой помощи извне я могу перебраться куда-нибудь. Я думал, ты меня из-за этого хотел повидать.

– А, так ты, значит, пришел за деньгами? А куда делось отцовское наследство?

– Тебе не понять, Сэм. В моем кругу иногда играют на высокие ставки.

– Азартные игры?

– Сэм, если гости играют, слуги тоже не могут не играть. Это практически вопрос чести – поддержать нужный тон в обществе. А мне не везет ни в карты, ни в кости.

– И ты, значит, ждешь, что я тебя выручу?

– Слушай, Сэм. Давай не будем проповедовать, будто мы в молельне, и поговорим прямо. Когда умер отец, ты унаследовал бизнес и половину денег, так?

– И еще все расходы, и содержание мамы – между прочим, она твоя мама в гораздо большей степени, чем моя, – а по нынешним временам я вынужден крутиться изо всех сил.

– Как же, знаем. Между прочим, Сэм, о тебе говорят в замке. Я даже слышал, как его сиятельство сказал одному неудачливому игроку: «Возможно, вам удастся взять взаймы у нашего мэра: он чрезвычайно добр». Он, конечно, шутил, но в этой шутке была доля правды. Все знают про тебя и твои железные дороги и торговлю. Смею предположить, что у тебя хватило бы денег купить кого-нибудь из местной знати, и даже не одного. Так что не жалуйся мне на бедность. Я готов выслушать разумные доводы.

– А что для тебя разумные доводы, братец? У тебя есть план, я точно знаю. Не будем ходить вокруг да около. Сколько ты возьмешь, чтобы убраться и чтобы тебя здесь больше не видели?

– Конечно, я задумывался о своем будущем. Ты знаешь, Сэм, мне очень подошло бы держать небольшой паб. Очень многие из нас, покинув службу, идут в трактирщики.

– Паб, говоришь? Какой? Я по глазам вижу, что ты его уже присмотрел.

– По удачной случайности чуть поодаль отсюда есть неплохой паб. Думаю, расстояние тебя устроит. Ты слыхал про «Купца из Алеппо», в Карно? Он продается.

– «Купец из Алеппо»?! Это не паб! Это загородный отель, да еще из дорогих. И просят за него, надо думать, соответственно.

– Да, там есть комнаты для нескольких гостей. Они приезжают на рыбалку. Весьма достойное небольшое заведение.

– Сколько?

– Ага, вот это уже другой разговор. «Купец из Алеппо» и чуточку сверху, чтобы я мог расплатиться с долгами, и еще немного на обзаведение на первых порах… Вместе выйдет… ну, скажем, две с половиной тысячи.

– Две… с половиной… тысячи… фунтов!

– Гиней, так будет лучше, раз уж мы начали считать. Когда мы играем в замке, то всегда делаем ставки в гинеях.

– Это в три с лишним раза больше, чем ты унаследовал от отца!

– Деньги нынче обесценились, как ты, конечно, знаешь. Но я от своего слова не отступлюсь.