Константин Поповский - Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Горацио: Теперь я, кажется, понял. У вас болезнь, свойственная всем профессионалам. Врач смотрит на всех людей, как на своих пациентов, а для портного мир – это только большая гардеробная… Ставлю фартинг, что вы сейчас приметесь уверять меня, что между театром и жизнью нет никакой разницы.

Первый актер: Во всяком случае, она не больше той, которая существует между жизнью и смертью, милорд. То есть, как вы справедливо заметили – никакой. ( Декламирует ).

Смерть пляшет на подмостках бытия,

А жизнь танцует на могильных плитах.

Одна и та же мягкая земля

Хранит живых и стережет убитых.

Смерть разыгрывает свою пьесу перед живыми, милорд, а живые – перед смертью, – так какая же разница?

Горацио: У этой новости есть только один недостаток: она вчерашняя.

Первый актер: Была бы она завтрашняя, я бы отдал вам ее подороже.

Горацио: Черт возьми! Кроме того, она еще и не к месту. Мы говорили о другом.

Первый актер: Разве?.. ( Посмотрев на актеров ). Вы что-то путаете, милорд, – о том же самом. В конце концов, это всего лишь слова и ничего больше. Расставьте их так и получите одно, переставьте – и вместо ангела вылезет черт или даже что-нибудь похуже.

Горацио: А что-нибудь еще кроме слов?

Первый актер: То, что между ними, милорд.

Горацио: Иначе говоря, молчанье.

Первый актер: Да, еще какое, черт возьми! С рыданьями, воплями, проклятьями, с кровавыми слезами, раскаяньем, обидой, ненавистью, желчью… Клянусь подмостками, вы судите, как заправский актер.

Горацио: Вы мне льстите, сударь.

Первый актер: Но, заметьте, – в той же пропорции, что и себе… А знаете, что однажды сказал мне принц Гамлет в один из наших приездов? Вам это понравится. Он сказал, что хотел бы стать актером, если бы уже им ни был. Признаться, я подумал тогда, что это сказано для красного словца. Но теперь, после вашего рассказа, я вижу, что он знал, о чем говорит. Клянусь Минервой, когда бы все играли так, как он, некому было бы толпиться вокруг подмостков. ( Обернувшись, актерам ). А?.. Сыграл как надо.

Актеры согласно кивают .

Горацио: А вы не очень-то удручены его смертью, мне кажется.

Первый актер: Чьей? Принца?.. Он разве умер?

Горацио: Что?

Первый актер: Я говорю: он умер?

Горацио: Ей-Богу, что за шутки?

Первый актер: Нисколько, милорд. Я только хотел сказать, что тот, кто играет свою роль так, как наш принц, переиграет тысячу смертей.

Горацио: Я бы охотно поверил этому, если бы он сидел сейчас с нами, вот на этом самом месте, где он сидел еще совсем недавно.

Первый актер( осторожно ): Простите меня великодушно, если я выражу свою мысль несколько грубовато, но только зачем же ему сидеть вместе с нами, если его роль уже сыграна, милорд?

Короткая пауза. Горацио несколько мгновений молча смотрит на Первого Актер а.

Горацио( рассмеявшись ): Ах, старый плут! ( Грозя Первому актеру пальцем ). Поймал. Крыть нечем. ( Актерам ). Экий мошенник!

Актеры негромко аплодируют .

( Первому актеру ). Ну, продолжай. Забей последний гвоздь. Мне кажется, у тебя получится.

Первый актер: Хотите услышать то, что уже знаете?

Горацио: Как и все люди, как и все люди.

Первый актер: Тогда для вас не будет новостью, что у каждого из нас своя собственная роль, милорд, – конечно, кроме тех, кто толпится в партере и на галерке, и кого смерть запрягает в свою повозку, не считая.

Горацио: Это не новость.

Первый актер: Как и то, впрочем, что нам следует играть, не раздумывая и во всю силу, как наш принц, потому что ставки слишком высоки, а упустить свой шанс легче простого.

Горацио: Я чувствую, что настало время последней реплики.

Первый актер: Вот она, милорд. Мы играем, чтобы выигрывать.

Горацио( негромко ): Браво… ( Помедлив ). Браво, браво… Так принц выиграл?

Первый актер( тихо ): Кто стал бы сомневаться?

Горацио: И что же?

Первый актер: Скорее, у кого. У смерти, милорд. Только не спрашивайте меня опять, почему его нет с нами за этим столом. Тому, кто сам запрягает свою смерть незачем вновь возвращаться на этот постоялый двор, где мы с вами еще топчемся на этих подмостках, перебрасываясь словами в ожидании, когда они, наконец, закончатся. ( Помедлив, обернувшись к актерам, негромко ). Хотя, сказать по правде, здесь нет ни одного, кто отказался бы сыграть с ним на пару.

Актеры согласно кивают .

Горацио( тихо ): И я из их числа. ( Обращаясь ко всем сразу ). Я всем вам благодарен за это желание, потому что оно мое не менее, чем ваше… Однако поговорим теперь о другом. Если я не ошибаюсь, теперь у вас на уме другая пьеса.

Первый актер: С небес на землю… Увы, милорд.

Горацио: Увы?

Первый актер: Мы уже и сами не рады, милорд. Мало того, что в ней нет ни одного стоящего стиха, – в конце концов, это не страшно, потому что лучшее испытание для актера, это плохой текст. Гораздо хуже, что это и не смерть, и не жизнь, а какое-то прокисшее молоко, которое называется «Фортинбрас – спаситель Дании»… Хотите, я вам почитаю?

Горацио: Как-нибудь в другой раз.

Первый актер: Вы лишаете себя редкого удовольствия. Она так плоха, что иногда даже начинает нравиться.

Горацио: Так не играйте ее.

Первый актер: Не играть? ( Оглянувшись на актеров, несколько озадаченно ). Пожалуй, это мысль.

Горацио: И какая…Тем более, что я хотел бы предложить вашему вниманью кое-что другое.

Первый актер: Что-нибудь стоящее?

Горацио: Из датской жизни.

Первый актер: На чей сюжет?

Горацио: На мой, если вас это не отпугнет.

Первый актер: Милорд!..

Горацио: Мне кажется, он вам должен понравиться. Представьте себе ночь, безлунную и мрачную, полную опасностей, словом, такую, которую вы можете наблюдать, если окажетесь на улице после второй стражи. Крытая повозка неслышно движется по Эльсинору, объезжая посты и выбирая места потемнее, и при этом во всем чувствуется какая-то тревога, что, впрочем, не удивительно, потому что на сцене разыгрывается бегство.

Первый актер: Завязка славная. А как названье пьесы?

Горацио: «Утереть нос», я думаю. Тут все дело в том, чтобы сделать это вовремя. Поэтому следующая сцена разыгрывается на причале. Представьте себе – корабль уже распустил паруса и вот-вот выйдет в открытое море. Команда суетится, занятая последними приготовлениями. Тени, отблески факелов, трели капитанского свистка – все то, что так создает на сцене настроение. Повозку уже разгрузили, лошадей загнали в трюм и теперь все ждут, когда капитан даст команду. Еще несколько минут и, вспенив носом волну, корабль отплывает, а зритель расходится по домам, довольный счастливой развязкой.