Ричард Лаймон - Дикарь [ЛП]

Я изо всех сил пытался не верить Уиттлу. Но его слова не оставили мне выбора.

— Она оказалась самой забавной из моих дам. А, кроме того, и самой полезной. Ирония судьбы, что тут скажешь. Я обожаю маленькие жизненные парадоксы. От пуль ее любимого меня спасло то, что она умерла под моим ножом.

ЭТОТ УЖАС, ЭТОТ СКАЛЬПИРОВАННЫЙ И ИЗУРОДОВАННЫЙ ТРУП… БЫЛ САРОЙ?

— Мразь ты гнусная!!! — заорал я.

Он засмеялся. Радостный гогот прокатился эхом по залу.

— До этой ты не доберешься! — вскричал и бросил Джесси на пол пещеры. Она растянулась на куче одежды, я наставил револьвер на нее и выстрелил дважды. После каждого выстрела она дергалась и кричала.

Сквозь рев выстрелов донесся вопль Уиттла:

— Нет!

Он выскочил из темноты, вскидывая револьвер.

— Лучше ей умереть, чем угодить тебе в лапы!

— Черт тебя дери! — Он прицелился мне в голову.

Я выстрелил первый. Угодил ему в левое плечо. Его развернуло, так что его пуля прошла далеко в стороне. Он уже валился набок, когда следующий выстрел угодил ему в грудь и, разорвав кожаные ножны, звонко ударил в нож. Но удар сбил его с ног. Когда он упал, я всадил заряд ему в пузо. Он захрипел и, дернувшись, уселся на задницу.

Перешагнув через лежащую без движения Джесси, я остановился и навел кольт ему в рожу. Прямо в атласную повязку на месте носа. Сказал:

— За них за всех.

И спустил курок.

В момент выстрела он дернулся в сторону. Моя пуля разнесла ему правый глаз. В тот момент голова его была повернута в сторону, поэтому выстрел не пробил ее навылет, а лишь вырвал кусок глазницы.

Он грохнулся наземь, вопя от боли. И выстрелил.

Я уже доставал оружие левой рукой. Вытащил второй кольт. Но прежде чем я успел пустить его в ход, руку пробила пуля. Пониже плеча словно огрели дубиной. Револьвер выпал из руки. Я резко присел, пытаясь поймать его правой, пока пули свистели вокруг меня. И я его поймал.

Не успел я поднять его, как пуля угодила мне в правое плечо. Я отшатнулся назад, споткнулся о ноги Джесси и упал. Голова врезалась в каменный пол.

Следующее, что я осознал, был Уиттл, нависший надо мной и наводящий револьвер мне в лицо. Выглядел он ужасающе. На месте правого глаза зияла кровавая дыра. Половина лица была залита кровью. Повязку он потерял, так что мне был виден мясистый рубец между остатками ноздрей. Он рыдал. Кровь и слюни стекали с дрожащего подбородка. Левой рукой он зажимал дыру в животе.

— Смотри, что ты со мной сделал! — выл он.

— Ты и не такого заслужил.

— Я еще не закончил, сучий ты потрох!

Он отбросил револьвер. Хныча и постанывая, он склонился надо мной, схватил меня за грудки и рывком усадил на пол.

— Я не закончил! Еще нет! Смотри! Смотри на Потрошителя за работой! Он любит поиграть!

— Она мертва! — завопил я. — Отстань от нее!

Он просунул лезвие Джесси под рубашку. Дернул его вверх, отчего пуговицы брызнули в разные стороны. Кончиком ножа он отбросил полы в сторону, оголив ее до пояса.

Подобрав ноги под себя, я потянулся вперед в надежде встать.

— Прекрасно, прекрасно, — пробубнил он, брызжа кровью ей в лицо. — Какую… какую… отрезать… первой?

— Мне на обе наплевать, — сказала Джесси.

Схватив его за запястье, она прижала нож боком между грудей. Другая рука метнулась вверх и всадила сверкающее лезвие прямо в глотку Потрошителя.

[1] Шекспир, «Отелло», акт V сцена 2.

Глава 54

РАНЫ И БИНТЫ

Кровь хлестала из Уиттла струей и лилась на Джесси, пока он сидел на ней, издавая бульканье и хрип. Она пырнула его в бок, чтобы свалить в сторону.

Я подполз к ней.

Нож Уиттла по-прежнему лежал у нее на груди. Отбросив его прочь, она стерла с глаз кровь и посмотрела на меня. Я вырубился.

Очнулся я в тот момент, когда Джесси перевязывала мои раны. Рубашки на мне не было. Она слегка подперла меня, запихнув стопку одежды под спину. Левая рука уже была как следует замотана. Джесси сидела на мне верхом, нож она зажала в зубах, а обеими руками пыталась разорвать чью-ту рубашку, лежащую перед ней.

С хлопающим звуком ткань поддалась. Почиститься Джесси еще не успела. Лицо и грудь у нее были залиты кровью Уиттла.

Я снова выключился.

Вскоре я пришел в себя окончательно. Обнаружилось, что я по-прежнему восседаю среди одежных куч. Обе раны мои были перевязаны. Пещера казалась темнее, чем прежде. Я решил, что некоторые факелы успели прогореть.

Джесси ушла.

Я позвал ее, но ответа не дождался.

Беспокоясь, что она сама валяется в отключке, я оглядел ту часть пещеры, которую мог видеть, не поворачиваясь корпусом. Уиттл валялся неподалеку, мертвый, как и все его жертвы.

Я бросил взгляд поочередно на нескольких из них. Выбора не было, если я хотел найти Джесси. В процессе мой взгляд упал на Сару.

Она лежала лицом вниз там, куда он ее отбросил.

Боль в моих ранах был ничтожной по сравнению с мукой, испытанной при взгляде на ее тело. Бедная моя Сара. Оскальпированный и выпотрошенный остов. Изувеченный не только Уиттлом, но и множеством моих и Джесси выстрелов. Разрушенный до неузнаваемости еще прежде наших пуль.

Вот что осталось от моей несчастной Сары.

Она не убежала с Бриггсом. Она поехала в Тумстоун в надежде на то, что я выжил после падения с поезда и приду за ней. Попыталась разобраться с Уиттлом самостоятельно. И окончила жизнь здесь — проведя последние часы, или дни, страдая от неописуемых пыток.

И все из-за меня.

Она любила меня и умерла за эту любовь.

Неважно, что она помешала нашей с матушкой переписке. Вне всякого сомнения, она боялась меня потерять. Так что это, на самом деле, предательство невеликое.

Я-то предал ее существенно в большей степени, отдав сердце Джесси.

В конце концов, Саре не довелось об этом узнать. Она умерла уверенная в том, что я все еще люблю ее.

Я мрачно хихикнул, отчего тело пронзила боль.

В самом деле! Должно быть, вера в мою любовь послужила ей изрядным утешением, когда Уиттл терзал ее своими ножами. Экое плевое дело — любовь мальчишки. Если ты в логове сумасшедшего. Если тело горит в огне страданий и гибель неизбежна.

С каждым ударом ножа, она наверняка страстно желала, чтобы я никогда не забредал к ней в дом, чтобы я сгинул в буране первой же ночью, чтобы она никогда не обнимала меня и не укладывала к себе в постель и, конечно же, чтоб она никогда не рискнула отправиться на Запад в поисках Уиттла вместе со мной.

Она наверняка умерла, проклиная самое мое существование на этом свете.

Все так делали. Все, кто пересекся со мной или Уиттлом и умер из-за этого с той недоброй лондонской ночи, когда я привел его на «Истинную Д. Лайт»

В конце концов, он не убьет больше никого, твердил я себе.

Мы покончили с ним. Джесси и я.