Евгения Кретова - Альтераты. Соль

— Не пялься! — просипела Лера, заставив стражника смущенно отвернуться.

Подтянув задыхающуюся Анну к выходу на балкон, дернула дверь на себя, та скрипнула, но не поддалась. Лера подергала задвижку, обернулась на застывшего стражника, крикнула:

— Спасибо за помощь! Вы так любезны… Что вообще толку от вас, а? Ни помочь, ни защитить, ни предупредить! Вот какого лешего вас здесь держат? — она истерично тянула за ручку, но пластиковая дверь стояла, будто приклеенная к раме.

Старший из стражников повел плечом, вынул из ножен короткий клинок, поддел им крепление. Пластик скрипнул и осыпался, оголив металлическое «ушко» заевшего замка: лишившись опоры, оно плавно соскользнуло вниз.

Лера распахнула дверь, впустив в столовую шум грозы. С облегчением выдохнула и кивнула стражнику:

— Беру свои слова обратно.

«Наяда» — беззвучно прошептал призрак свое имя и отошел в полумрак.

Она потянула за рукава рубашки, выволокла Анну на балкон, под проливной дождь. Плотный поток мгновенно облепил их фигуры. Лера поежилась, повела обнаженными плечами. Она опустилась на колени перед подругой, заглянула в окаменевшее от боли лицо: Аня дышала тяжело, прерывисто. Почерневшие, с красными язвами кисти прижаты к груди, голова запрокинута, в помутневших глазах — ничего кроме ужаса.

— Ань, ты как? — девушка осторожно дотронулась до ее плеча, чуть выше локтя: под мокрой тканью рука напряглась. Значит, в сознании. Пригляделась — обугленная кожа медленно приобретала привычный цвет. Анна шумно выдохнула, приходя в себя, посмотрела на свои руки — дождевые потоки слизывали с них остатки ран, уносили с собой боль. Девушка всхлипнула, поднесла пальцы к губам. Лицо скривилось, растекаясь гримасой страха.

— Лер, что это было, а? — она лежала на спине, подставляя дождю измученное тело, смотрела в черное небо и не видела его.

Подруга придвинулась к ней, легла рядом.

— Если бы я знала…

— Я не выдержу снова такое. С каждой ночью все хуже. Следующей я сдохну, я знаю.

Лера нахмурилась, уткнулась в мокрое плечо Анны, запуталась пальцами в потяжелевших, пропитанных дождем дредах:

— Только ночью такое, да? — она скорее почувствовала, чем увидела, как Аня бессильно кивнула.

— После того, как этот чертов браслет подняли со дна. Третий день уже такое. Я не могу. Мне больно. Мне страшно. Меня будто на углях жарили. И хохот. Откуда-то хохот такой мерзкий.

— Мужской?

— Нет, женский. Во снах — тоже женский… И голос слышу.

— Что говорит?

— Не знаю. Понять не могу, — она развернулась к девушке, приподнялась на локте и заглянула ей в глаза. В безумной синеве кружилась, сворачиваясь в клубок, догадка: — Он был там !

Лера не поняла, озадаченно вгляделась в мокрое лицо подруги.

— Где там ?

Анна подставила лицо дождевым потокам.

— На казни. Меня убивали сейчас. Сотни людей, горячие каменные плиты под ногами, рев плети. Я все видела, чувствовала. Это моя смерть. Когда-то… Минуту назад я словно заново умирала, понимаешь? И он там был. Среди зрителей.

— Да кто он- то?! — Лера смахнула со лба прилипшую прядь.

— Андрис Александрович. Он был там, в толпе.

— Ты с ума сошла? — Лера резко поднялась, села напротив подруги, потянулась за промокшей насквозь рубашкой, набросила ее на плечи. — Как он мог там быть? Это же глюк, видение, — она растерянно подбирала слова. — Может, типа направленное сновидение?

Лера, сморщив переносицу, вспоминала все, что когда-либо слышала о применяемых современными психиатрами методиках лечения и диагностики — ее саму давно, с десятилетнего возраста, всячески пытались «лечить», избавить от тихих голосов из мира, недоступного живым. Внушение, направленное сновидение — одна из методик. К ней такую тоже применяли, чтобы она перестала слышать голоса с того света, перестала видеть его постояльцев.

Анна покачала головой, поджала к себе колени, обхватила их мокрыми ладонями. Дождь принес прохладу и облегчение. Мысли, словно ясные стеклышки древней мозаики, вертелись перед глазами, стоило лишь прикрыть веки. Все так на виду. Все так понятно, но она никак не могла ухватить суть.

Мозаика не складывалась: не хватало чего-то важного.

— Пойдем внутрь, а то простынем, — Лера потянула подругу в столовую. Та послушно встала, выжала волосы на мокрый пол, отклеила от тела прилипшую рубашку, хлопковые больничные брюки.

— Пошли, переоденемся, — подруга подтолкнула ее к выходу из столовой, захлопнула дверь на веранду.

Аня, словно во сне, шла за ней.

Древний браслет с затонувшего корабля.

Стражники с того света.

Жуткие знаки на теле, проявляющиеся ночью. Теперь она знала — не просто знаки. Это следы мучений. Откуда-то она помнила, как появился каждый из них.

Длинные шрамы на спине, плечах — девушка вздрогнула — ее били плетью.

Соль на губах… Обжигающе-горячая волна боли, как воспоминание. Ее раны поливали соленой водой. Анну опять бросило в жар. Девушка на мгновение замерла, прислонилась мокрой спиной к стене.

Женщина там, над волнами… Она шептала проклятия. Кому они были адресованы? Она, Аня, должна их кому-то передать?

Слова взрывали сознание, музыка звучала лейтмотивом в голове, пульсировала ритмом, словно живая.

Анна прикрыла за собой дверь палаты, ноги запутались в ремнях брошенной на полу сумки, которую принес тот парень из лагеря археологов. Тим.

Девушка стянула с себя мокрую одежду, белье, вытерлась полотенцем, пригляделась — на сухой коже проступили шрамы. Девушка снова приложила к ним мокрую ткань рубашки — шрамы растаяли.

Лицо в водяном отражении там, в тени острова: девушка попробовала его вспомнить. Синие глаза, пронзительный и требовательный взгляд, светлые, почти белые волосы. Белые или… седые?

Анна тяжело выдохнула: это та же самая женщина, что выглянула из воды следом за появившимся браслетом. Она же мерещилась в первую ночь в отражении.

Девушка опустилась на кровать, дотронулась до лица мокрыми пальцами.

Проклятье шлю на ваше племя!

Что случилось? Что произошло много веков назад, что не дает успокоиться ей?

В мозг ворвался оглушающий крик, срывающийся на визг: «БЕГИ!» Запах горячей полыни, колкая сухая трава под босыми ступнями, ветер в ушах и дикий смех. Поворот головы, ясные глаза и широкая, располагающая улыбка, узкое лицо в обрамлении светлых вьющихся волос, знакомые пряди, падающие на высокий лоб. И имя…

— Княжич, — сорвалось с губ девушки ломким, неверным воспоминанием. Образ, вставший в центр мозаики.