Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

При отделке психотерапевтического кабинета в стационаре про малышей явно не забывали. На потолке закрепили плакаты с контрастными орнаментами из черных и белых полос – такие интересно разглядывать младенцам. На одной из стен нарисовали желтого медведя с красным воздушным шариком в лапах. Лорен взглянула на толстый ковер между кресел, на скрещенные ноги доктора Саммер в пастельно-голубых туфлях на низком каблуке. Рядом с креслом доктора стоял маленький столик, на котором лежали планшет для записей и ручка. Рядом с креслом Лорен – две пластиковые коробки: одна ярко-красная, полная книжек для малышей с плотными картонными страницами, вторая желтая – с погремушками и тканевыми шуршалками в виде листиков.

– О чем вы думаете, Лорен? – спросила доктор Саммер.

Лорен перестала разглядывать комнату и уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

– Я думала о своих детях, – сказала она.

– Можете сказать, о чем конкретно вы думали?

– Я скучаю по ним.

Доктор Саммер поставила ноги ровно, затем скрестила заново, поменяв местами. Кожа у нее на ногах гладко блестела, казалось, волосы на ней не растут от природы. Икры, с отчетливым рисунком капилляров, выглядели чуть обвисшими.

– Вы знаете, почему вы здесь?

Лорен заметила у себя на большом пальце засохшее пятно грязи, потерла его.

– Думаю, да, – ответила она. – Я перенервничала и распереживалась.

– Вы нервничали, – сказала доктор Саммер, делая пометку на планшете.

– Да. Мальчики пропали, я не знала, где они, чуть с ума не сошла, пока их искали. Не знаю, что может быть ужаснее.

– Вы не знали, где они.

– Нет. Не знала даже, найдут ли их вообще. Вы себе не представляете, каково это.

– Расскажите мне, Лорен. Я хочу понять.

Лорен долго молчала, думая о том, что на ковре между креслами могли бы лежать ее мальчики – они бы улыбались, дрыгали ножками. Так странно сидеть в этой комнате без детей. Моргану бы страшно понравились черно-белые плакаты, а Райли бы затискал шуршащие матерчатые листочки.

– Расскажите, что случилось, когда малышей нашли и вернули вам, – сказала доктор. – Что вы почувствовали?

Вопрос был явно с подвохом – она ведь и так знала, что случилось. Лорен попыталась сообразить, что именно от нее хотят услышать.

– Сперва я была просто счастлива. Их ведь не было… я даже не знаю, как долго. Ощущение, что целую вечность.

Доктор молча ждала, и через некоторое время Лорен сказала:

– Так что, когда их вернули, это было самое прекрасное чувство на свете.

Больше ей добавить было нечего, хотя доктор Саммер все еще молчала, явно рассчитывая на продолжение.

– И что произошло потом?

Лорен посмотрела мимо нее, в небо за окном. Вдалеке виднелось несколько громадных деревьев. Откуда-то снаружи доносился смех. Детский – может быть, годовалого малыша или чуть постарше. Она попыталась вообразить, какими станут ее мальчики, когда подрастут, но перед глазами вставали лишь жуткие, непроницаемые лица тех существ на берегу реки. Доктор Саммер чуть наклонила голову, чтобы оказаться в поле зрения Лорен. Ну и лицо у нее все-таки, до странности необычное. Неужели, когда она была маленькой, ее родителям никто не говорил, что лопоухость можно исправить?

– Лорен, – сказала она, – вы упомянули, что распереживались. Как вам кажется, почему вы так себя чувствовали?

– Не знаю.

Она прекрасно знала.

– Это было как-то связано с детьми? Вы только что сказали, что сильно по ним скучаете. Почему, увидев их, вы так сильно расстроились?

Лорен посмотрела ей прямо в глаза. Приоткрыла рот, чтобы заговорить, но так ничего и не сказала.

Доктор Саммер долго и терпеливо ждала, а затем спросила:

– Полицейский, который вас привез, рассказал, что вы пытались столкнуть коляску в реку. Зачем, Лорен?

Лорен опустила глаза:

– Не знаю.

Хотя и в этот раз она прекрасно знала. Ответ пронесся у нее в голове: «Я хотела вернуть их туда, откуда они пришли. Надеялась, что если сразу отправлю их обратно в реку, то получу моих мальчиков назад».

– Я на вашей стороне, Лорен.

«Она считает, что я сумасшедшая, – подумала Лорен. – А я разве сумасшедшая? Правду я ей сказать не могу, это уж точно».

– Просто… Я на секунду подумала… Это прозвучит очень глупо…

– Что бы вы мне ни сказали, я не сочту это глупостью. Правда. Можете мне довериться.

«Нет, – подумала Лорен, – не могу я тебе довериться, когда ты постоянно что-то записываешь». Кто будет это читать? Как долго они хранят эти записи, прежде чем выбросить их, начать твою историю с чистого листа? Лорен понимала, что лучше бы смолчать, но вместе с тем испытывала острую потребность объясниться. Может, если объяснить как следует, ее отпустят? Надо сказать хоть что-то, какую-нибудь полуправду, иначе эта карга так и будет допытываться.

Лорен кашлянула, прочищая горло.

– Ну, мне на мгновение показалось, что это не мои дети. Но я ошиблась, теперь я понимаю, что это были они. И есть. Я знаю, что это мои дети.

Пока она произносила эту ложь, внутренний голос тихонько нашептывал ей в ухо правду: я знаю, что это подменыши, в жизни ни в чем не была так уверена. В ее голове эти мысли звучали так отчетливо, что она боялась случайно произнести их вслух, не заметив. «Может, я и вправду сошла с ума? – думала она. – Могло же такое случиться? Вдруг я ошиблась, и это на самом деле мои мальчики, и все было зря? Я чувствую, что это не они. Но могу ли я доверять этому чувству?»

Доктор Саммер что-то записала.

– Может, вы еще что-нибудь хотите мне рассказать?

Лорен сглотнула.

– Я только хотела объяснить, что понимаю, насколько безумно все это звучит. Прекрасно понимаю. Это ведь что-нибудь да значит, правда? Мне не кажется, что нормально думать такое. Как по мне, так это безумие. А настоящие-то психи ведь всегда уверены, что они нормальные. Я хорошо понимаю, как это выглядело со стороны, честно.

– Лорен, мы здесь не используем это слово. Для нас не существует никаких «психов», в этих стенах мы не навешиваем оскорбительных ярлыков. Я хочу, чтобы вы понимали, вас никто не осудит. Нет ничего такого, о чем вы не могли бы здесь рассказать. Это всего лишь слова и эмоции, которыми вы можете поделиться, ничего не боясь, и с которыми мы можем разобраться. Вам не нужно ничего от меня скрывать. Я хочу вам помочь, а откровенность – первый шаг к вашему восстановлению.

«Но откровенна ли она со мной? – подумала Лорен. – Неужели я правда могу не боясь рассказать ей все, что чувствую? Не слишком-то верится. В самых темных глубинах моей души таятся такие вещи, в которых я даже себе не могу признаться».

– Это все моя вина.

– Вы думаете, что это вы виноваты?

– Да. Если бы я их не оставила без присмотра, если бы не заснула, она бы не смогла их забрать, ведь так?