Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

– В «Хоуп-Парк» работают чудесные люди. Ваша жена в надежных руках.

Патрик не сводил взгляда с малышей. Харпер догадывалась, о чем он думает: а дети? Они-то будут в надежных руках рядом с матерью? В конце концов, еще недавно она собиралась топить их в реке.

После ливня вода в Бишопе прилично поднялась – должно быть, стекала с холмов и собиралась здесь, на дне долины. Разлившаяся река доставала почти до самой дорожки, на которой они стояли. Патрик пристально посмотрел в глаза Харпер.

– Думаете, с ней все будет в порядке? – спросил он.

– Конечно. Ей просто нужно немного отдохнуть. Она сильная, это я вам точно говорю.

– Да, вы правы. Она сильная. Или была сильной. Пока не родила.

Харпер похлопала его по плечу, дважды, а затем наклонилась к детям:

– Все-таки они удивительно спокойные.

– Да? – Патрик рассеянно глянул на близнецов. – Да, наверное.

Он развернул коляску и покатил ее к машине, а оба младенца все смотрели на Харпер, до последнего не сводя с нее глаз.

Они ее связали. Как безумную. Вкололи бог знает что – и все тело ее обмякло, в голове поплыло. Загрузили в скорую, и она испытала облегчение – оттого что не видела больше ни зеленой коляски, ни перепуганного лица мужа, ни этих детей, этих подменышей, занявших место ее милых мальчиков, этих глаз, через которые на нее смотрело что-то жуткое, чужое.

Бах, бах – двери скорой захлопнулись, но машина никуда не поехала, вместо этого с ней кто-то заговорил. А может, вовсе и не с ней. Слов было не разобрать. Она все повторяла имена мальчиков: Морган, Райли, где же вы?

Кто-то из врачей скорой посветил ей фонариком в глаза.

– Не волнуйтесь, лапочка, – услышала она, – вы в безопасности. Давайте-ка сделаем глубокий вдох.

«Ишь, строит из себя заботливую, – подумала Лорен. – А минуту назад хватала меня своими лапами, мне больно было. Я тоже могу сделать больно. Могу укусить. Вот возьму и укушу».

– Где мои мальчики? – спросила она. Может, хоть эта тетка знает. Кто-то же должен знать.

– Следом приедут, солнышко. Они с вашим мужем.

– Нет, нет, нет, – помотала головой Лорен. – Вы не понимаете. Это не они. Не мои мальчики. Их забрали.

Позади нее раздался еще один голос – мужской:

– Да, было такое, но мы их вернули. Их забрали, но потом они нашлись. И мы поймали женщину, которая их украла.

Лорен слегка повернула голову. Она не видела его лица, но разглядела слово «полиция», выведенное белыми буквами на рукаве формы.

– Я же вам говорю, это не они, – настаивала Лорен. – Не знаю, что там было в этой коляске, но это не мои дети. Их подменили. Эти твари, они злые, это не мои малыши.

Ни врач, ни полицейский ничего не ответили.

– Вы хоть видели их? – спросила Лорен. – Вы на них вообще смотрели? В них же ничего человеческого.

– Лорен, вы испытали сильный стресс, – сказала врач. – Мы вам дали лекарство, оно поможет успокоиться.

– Нет, – сказала Лорен. – Нет.

Она не могла пошевелить ни руками, ни ногами, оставалось лишь мотать головой: нет, нет, нет. Это ритмичное движение успокаивало, и она продолжила двигать головой из стороны в сторону.

– Зачем вы меня связали? Вы что, везете меня в тюрьму?

Она задумалась о том, что сделала, – о том, как пыталась избавиться от гнусных подменышей, швырнуть их в реку. Никто как будто не понимал зачем, а ведь она столько раз объясняла: «Я должна вернуть их в реку, туда, откуда они пришли, тогда я получу моих малышей назад. Она держит их под водой, та женщина. Она там живет и утащила с собой моих детей».

Полицейский присел рядом с ней.

– Лорен, не переживайте, сейчас я вам все объясню. Вас не арестовали.

– Нет?

– Нет, моя хорошая.

– Тогда зачем связали? Отпустите, раз я не арестована.

– Это для вашей же безопасности. Мы вас госпитализируем по статье 136 закона о психиатрической помощи. Нам кажется, что вы пока что представляете опасность для себя и других, поэтому везем вас в безопасное место.

– О нет, – ответила Лорен, – вы вообще ничего не понимаете. Я не пыталась им навредить. Они там живут, ну что непонятного? Они явились оттуда, я просто хотела вернуть их домой. Им тут не место, а моим детям не место в реке. – Голос ее сорвался при мысли о малышах, бедных потерявшихся мальчиках, которые ждут ее там, под водой, и не могут дождаться. – Сами все поймете, просто отпустите меня, – шепотом взмолилась она. – Я знаю, что надо делать.

– Предварительная госпитализация длится семьдесят два часа, – сказал полицейский. – За это время вы пройдете освидетельствование, и врач решит, нужно ли вас госпитализировать по второй статье, это уже чуть подольше.

Три дня. Сколько времени пройдет, прежде чем Морган и Райли ее совсем забудут? Их надо найти прямо сейчас.

– Они не утонут, эти штуки в коляске. Они умеют плавать. Они в своем собственном обличье на детей вообще не похожи, выглядят как угри. Я их видела в больнице, у нее в корзине. А Морган и Райли и в бассейне-то еще не были, они же слишком маленькие. Они даже не поймут, что делать. Это неправильно, вы разве не видите? Я должна все исправить. Пожалуйста, просто отпустите меня, я прошу вас.

– Вам ужасно повезло вообще-то. Обычно мы в таких случаях сначала забираем в участок, но тут мы позвонили в «Хоуп-Парк», и оказалось, что у них как раз есть свободная койка, так что везем вас сразу туда. Там хорошо. Ну, всяко приятнее, чем в кутузке. – У полицейского вырвался смешок.

Лорен была вполне уверена, что говорит вслух, но почему-то никто ее не слышал. Может, лучше помолчать.

– Моя хорошая, вы поняли, что я сказал? – спросил полицейский.

Лорен отвернулась к стенке. Полицейский, похоже, куда-то делся, потому что следом у нее над головой раздался голос врача:

– Нигде не болит? А то упали-то вы о-го-го как.

«Ну да, упала, – подумала Лорен. – А не вы ли меня прижали к земле, связали руки, уткнули лицом в грязь? У меня везде болит. И это моя боль. Вам я ее не отдам».

Скорая тронулась с места, и Лорен закрыла глаза.

Через некоторое время машина остановилась. Открылись двери. Лорен на носилках выкатили наружу, она почувствовала прикосновение легкого ветерка, тепло солнечных лучей на коже. Глаз она не открыла и видела перед собой лишь красную внутренность век, насквозь просвеченную солнцем, изрисованную черной сеткой капилляров, ветвистых, точно молнии.

Ее закатили вверх по пандусу, не слишком церемонясь. Света стало меньше, в нос ударил запах хлорки и дрянной еды. Она услышала детский плач и зажмурилась еще сильнее.

– Лорен?

Нет.

Еще раз, чуть ласковей:

– Лорен? Вы спите?

Она повернулась навстречу голосу, чуть приподняла веки и увидела перед собой лицо женщины с добрыми глазами, обрамленными сеточкой морщин, и совсем не добрым, сжатым в тонкую линию ртом. Ее гигантские уши торчали в стороны, пробиваясь сквозь тонкую занавесь жидких, аккуратно причесанных и абсолютно белых волос.