Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

— ПРЕКРАТИТЕ! — снова закричал Билли. — ПРЕКРАТИТЕ ЭТО, МИСТЕР ПАТТЕРСОН!

В противоположном конце лесопилки взорвалась еще одна лампочка. Крик пилы сменился низким стоном, от которого начал вибрировать пол. «Я назвал существо по имени, — понял Билли, — и сразу последовала реакция». Он переступил через скрючившегося на полу человека.

— Вы не должны больше здесь оставаться! — крикнул Билли. — Вы должны... вы должны идти туда, где вам нужно находиться! Понимаете?

В ответ мягко прошелестело:

— Би-илли-и... Би-илли-и... Би-илли-и...

— Вы больше не принадлежите этому миру! Вы должны уйти!

— Би-илли-и...

— СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! Вы... не можете больше жить дома со своей женой и детьми. Вы должны... прекратить попытки остаться здесь. Нет смысла в...

Что-то обрушилось на него, опрокинув на спину. Билли застонал, чувствуя, как внутри у него черным цветком распускается паника. Он встал на колени, и в следующую секунду дикая боль пронзила его левый глаз. В горле запузырились злость и страдание, а затем его рот открылся, и Билли услышал собственный крик:

— Нет, нет, мое время еще не пришло! Я хочу вернуться назад! Я потерялся, я потерялся и не могу найти дорогу обратно!

Четем жалобно заскулил, увидев, как корчится и дергается Билли.

Мальчик затряс головой, чтобы привести ее в порядок.

— Вы не можете вернуться! — закричал он. — Я был сегодня на похоронах Линка Паттерсона! Вы не можете вернуться, вы должны оставить все как есть!..

— Нет, я просто потерялся, я найду дорогу назад!..

— Вы должны успокоиться и забыть о боли! Вы должны...

— Помоги мне! Я потерялся, о Боже! Помоги мне!

В следующее мгновение Билли мучительно закричал, поскольку ясно увидел, как пила отрезала ему правую руку; он прижал призрачный обрубок к груди и начал покачивать его вперед-назад. Слез бежали по его щекам.

— Я чувствую это! — простонал он. — Я чувствую, как это было! О Боже... пожалуйста... сними эту боль, пусть все... успокоится и потечет своим чередом. Нет страха... нет страха... нет...

Распиловочная машина дрогнула, почти вырвав из пола крепления. Билли поднял голову и увидел между собой и машиной какой-то едва различимый голубой туман. Постепенно он начал принимать очертания человека.

— Вы не должны бояться, — прошептал Билли. Его рука пылала, и он заскрипел зубами, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. — Я принял вашу боль. Теперь...

Голубой туман двинулся в его сторону, клубясь и уплотняясь; когда он коснулся Билли, юношу пронзили холод и страх. Билли отшатнулся. Ужас неведомого охватил его, и он уперся руками в пол, будто сопротивляясь громадной тугой волне. Он снова услышал свой крик:

— ...По-о-ошли-и-и!..

Стекла в окнах задребезжали, как от выстрела, и выдавились наружу.

Затем пила снова зажужжала и начала медленно останавливаться.

Последняя горящая лампочка замигала и взорвалась, из патрона посыпались искры. Пила жужжала все тише и тише, пока наконец в тишине не стал слышен только гудящий генератор.

Лежа на боку, в пыли, Билли услышал, как хлопнула дверь лесопилки. Через полминуты раздался звук автомобильного двигателя и шорох разбрасываемого шинами гравия. Юноша с усилием приподнял голову и увидел, что мистера Четема в помещении нет. Билли снова повалился на бок, полностью обессиленный. В душе у него бурлили потоки страха. Он был уверен, что теперь хранит в себе чувства, которые связывали Линка Паттерсона с этой лесопилкой, с этим миром, возможно, даже с моментом физической смерти. Он сомневался, что все сделал правильно, но мистер Паттерсон наконец ушел; его дух перенесся, оставив здесь свою боль.

Билли с трудом поднялся на ноги. Он выключил генератор, и пила беззвучно замедлила ход. Билли взял левой рукой правую и начал ее сгибать. Ощущение было такое, будто внутрь руки поместили множество иголочек; так бывает, когда ее отлежишь. Сквозь разбитые окна в помещение проникал мягкий теплый ветерок; в воздухе плыл красивый золотой туман из опилок, который оседал на умолкшем оборудовании лесопилки.

Когда к Билли вернулась способность передвигаться, он направился домой. Ноги будто налились свинцом, а в висках шевелилась тупая боль; его радовало только одно: к правой руке постепенно снова возвращалась чувствительность. Билли срезал дорогу, свернув в темный тихий лес, освещаемый улыбающимся лунным человечком. Весь путь до дома он молил, чтобы такое больше никогда не повторилось. «Я еще недостаточно силен, — думал он. — И никогда не буду».

Около Готорна он заметил какую-то фигуру, двигающуюся по гребню холма между валунами и соснами. В облике незнакомца было что-то настораживающее, животное. Билли замер, вслушиваясь и всматриваясь, по фигура уже исчезла. Когда же он стал подниматься на холм, ему показалось, что в лунном свете блеснули кривые острые клыки.

И тут он вспомнил обещание зверя.

«Я буду ждать тебя».

— Накормим огонь, братья и сестры! — проревел Джимми Джед Фальконер, одетый в ярко-желтый костюм. Его лицо освещало пламя костра. — Накормим огонь и уморим голодом Дьявола.

Он стоял в середине деревянной платформы, установленной на пыльном пустыре рядом с Бирмингемом. Занавесом служило огромное знамя «Крестового похода Фальконера».

Фальконер улыбался. Перед ним трещал огромный костер, которому уже скормили сотни фунтов бумаги и несколько сотен черных виниловых дисков. Шеренга подростков застыла в ожидании сигнала бросить в костер остальные свои пластинки, а рядом с ними стояла шеренга здоровенных парией с ящиками книг из школ и публичных библиотек. Служба продолжалась уже три часа. Вначале собравшиеся слушали пение псалмов. Вслед за этим началась одна из самых лихих проповедей Фальконера о Дьяволе, пытающемся поглотить американскую молодежь. Затем прошел часовой сеанс исцеления, во время которого люди пели и танцевали.

Горящие страницы носились в воздухе, как огненные летучие мыши. Пластинки трещали и плавились.

— Ну-ка дай мне это, сын мой.

Фальконер осторожно наклонился над краем платформы и взял несколько дисков из рук крепкого молодого парня с короткой стрижкой. Он взглянул на психоделические изображения на обложках и показал толпе диск, принадлежавший группе «Крим».

— Да, это именно «взорвет тебе мозги», не так ли? Это послано из Ада, вот откуда!

Под аплодисменты и крики он бросил пластинку в огонь. Вслед за ней полетели «Джефферсон Эйрплейн», Поль Ревер и «Рейдерс».

— Разве Бог хочет, чтобы вы слушали это? — спросил проповедник, окидывая взглядом собравшихся. — Разве он хочет, чтобы вы отпускали волосы до пят, принимали наркотики и «взрывали себе мозги»? — Он кинул в огонь Сэма Шема и «Фараонов».