Василий Боярков - Секретное логово смерти

Здесь военнослужащий взял короткую передышку, позволив высказаться и своему западному коллеге; а над его взором в связи с этим сгущались черные «тучи» все больше и больше.

– Если то, что ты сейчас, генерал, говоришь, является правдой, – разочарованным голосом проговорил Ламберт Еглина, ведь с версией проникновения российских диверсантов теперь приходилось расстаться, – то ваше появление здесь вполне оправдано.

– Это же очевидно! – воскликнул заместитель министра, на сей раз изображая что-то, типа, дружелюбной улыбки и начиная сближение с собеседником. – А теперь, раз общее взаимопонимание достигнуто, прикажи своим нукерам попрятать ружья и проследовать с капитаном, – он указал рукой на Нежданова, – к месту обнаружения первых трупов, заодно захватить с собой старика – он покажет остальные могилы, – и пусть уже начинают работать; нам же предлагаю где-нибудь уединиться в более располагающей для откровения обстановке, обсудить суть дальнейшим вопросов, в той или иной мере могущих в последующем возникнуть у той или другой стороны – а дальше? – дальше мы поедем обратно, к себе на Родину, ведь, надеюсь, вы же не настолько глупы, чтобы в этой ситуации нас задерживать?

– Да, – согласился польский военный, на сей раз убирая оружие в кобуру и протягивая высокопоставленному командиру свою руку уже для вполне дружеского приветствия, так как тот уже приблизился на необходимое для этого расстояние, – всем команда – отбой! И выполняйте приказание русского, – обратился он зычным окриком уже к сопровождавшим его спецназовцам, продолжая все это время говорить на родном языке, который, как уже упоминалось, хорошо воспринимался российским военнослужащим, как, впрочем, и зарубежный коллега отлично понимал изречения наиболее вероятного неприятеля.

Не стоит долго останавливаться на том, как Нежданов провожал бойцов подразделения спецназначения сопредельного государства до аккуратно уложенных в одну линию трупов, как затем «бандеровец» Остап Кучерена указал еще на более чем пятьдесят могил, за последние семь с половиной лет заполненные точно такими же, сначала похищенными из родных мест, а затем жестокого умерщвленными, трупами и как начались усердные, кропотливые хлопоты по их раскапыванию и извлечению на поверхность; однако обязательно следует сослаться на факт, что оба военных – и русский министр, и польский полковник – договорились о взаимном сотрудничестве в расследовании этого крайне непростого, запутанного, но уже вполне очевидного дела, где Востриков, в свою очередь, пообещал свое непременное сопровождение, чтобы зарубежные правоохранительные органы получили всю надлежащую документацию, связанную с установлением, уничтожением и захоронением местных жестоких злодеев. В дальнейшем участии россиян в эксгумации жертв ужаснейших и кошмарных забав небольшой кучки психически больных богатеев, абсолютно не ведающих, как следует более правильно тратить свои огромные капиталы, в общей сложности не было, и в четыре часа пополудни они отправились на родимую сторону, предоставив властям местного ранга самим расхлебывать свои столь серьезные упущения, ставшие возможными из-за не слишком правильно истолкованных основ демократии.

Во время обратного пути делали единственную остановку в местности, где этой ночью разыгралась ожесточенная драма, где такие отважные, просто геройские, «охотники» на беззащитных людей были полностью истреблены всего лишь двумя военными и где уже вовсю орудовали подчиненные министерству обороны прапорщики и солдаты сверхсрочной службы Калининградской группировки войск, собиравшие по округе убитых преступников и сразу же грузившие их в специально подогнанный грузовик, основанный на платформе «ГАЗ – 66». Убедившись, что его указания выполняются точно и в срок, генерал-лейтенант, удовлетворительный, похвалил всех участвующих и процессия двинулась дальше, следуя по направлению в сторону города.

К отделению прибыли около семи часов вечера и Бунько разрешил своим сотрудникам – кому отдохнуть немного перед «заступлением» на очередное дежурство (что касалось Юлиевой и участкового), а кому и вовсе отправляться домой до дополнительных указаний (это относилось ко всем остальным, не задействованным на службе, сотрудникам, в том числе, можно не сомневаться, и к Шуваёвой). Востриков же, по крайней мере, хотя и предавался мысленно безутешному горю, но в остальном, по сути, был человеком отнюдь не черствым, и отлично умеющим за всем наблюдать, и прекрасно всё понимающим; он давно уже заметил, как его подчиненный и, в то же самое время родственник, влюбленными глазами поглядывает на одну из самых прекраснейших девушек, сравниться с которой смогла бы в этом городе разве что Анабель, да еще Жанна Морева, поэтому он – надо отдать ему должное! – когда уже Олег и Настя, стоя чуть в стороне от участка и на смея оторвать друг от друга пламенных взоров, собирались прощаться, неожиданно приблизился к ним и, начиная сначала твердо, а потом все более смягчаясь и искренне улыбаясь, сказал:

– Послушай, капитан, что я тебе скажу: у меня тут неожиданно возникло одно срочное дело и я сейчас часа на два отлучусь – куда, можешь не спрашивать, потому что все равно не отвечу, поскольку это, по сути, не так уж и важно, – ты же пока дожидайся меня здесь, в полицейском здании, ну, это если у тебя нет каких-нибудь своих, более прагматичных, намерений.

Удивлению Нежданова попросту не было никакого предела, и он, конечно же, хотел осведомиться у непосредственного командира о причинах, подведших его к такому решению, поподробнее и даже открыл было для этого рот, оторвавшись на мгновение от созерцания дорогой сердцу возлюбленной, однако тот, показывая, что считает свое изречение аксиомой, не дожидаясь ответа, резко повернулся назад и пошел в сторону оставленного неподалеку «уазика». Нет! сомневаться не стоит: у него на остаток этого вечера совершенно не было запланировано никаких других дел, кроме как выдвинуться обратно в лес и продолжить дальнейшие поиски, просто Востриков, видя взаимные чувства двоих влюбленных, решил предоставить им возможность насладиться взаимным обществом и остаться наедине; сам же он намеревался потратить это время на спокойный, восстановительный сон, отъехав для этой цели куда-нибудь в не столь оживленное место.

Молодые люди, не чаявшие дальнейшей жизни в стороне друг от друга, были душевно поражены такой неожиданной проницательностью и все еще не верили свалившемуся так неожиданно счастью. Удивительное дело, но первой из невольного ступора вышла девушка, считавшая для себя непростительной глупостью, если она не использует этот шанс по своему усмотрению.