Виталий Конеев - Гнев Бога

Вдали, с юга, поблёскивая на солнце рядами вёсел, в сторону острова Капри шла военная бирема. Принцепс заметил корабль и, пытаясь понять, кто направлялся к нему, громко заговорил, чтобы привлечь к себе внимание префекта:

– Ты сегодня мне сказал, дружок, но я плохо слушал…что если бы ты захотел…

– Да, Тиберий, – задумчиво ответил Сеян. – Если бы я захотел, то давно бы стал Цезарем.

– Вот как?

– Да, так. Ведь я помню, что тебя сделали Цезарем преторианцы.

Принцепс, хлопая в ладоши и напряжённо смеясь, воскликнул:

– Великолепная шутка!

– Это не шутка, Тиберий, – угрюмо рыкнул префект.

И он, пожимая плечами, сбежал вниз на пристань. Команды его большого флота, на кораблях которого находилось несколько когорт преторианцев, которые постоянно и всюду сопровождали префекта, быстро начали отталкивать свои суда от каменного причала, при виде грозного Сеяна. Он с удовольствием окинул взглядом своих стражей и круто обернулся к принцепсу.

– Ты сегодня дважды вызвал во мне неудовольствие, Тиберий. И наперёд запомни: только мой добрый нрав и милосердие удерживали мою руку, чтобы не расквасить твоё лицо.

У принцепса ослабли ноги, а глаза наполнились слезами. Он поискал вокруг себя рукой, чтобы опереться, но никто из преторианцев, которые стояли рядом, не поспешил поддержать дрожащего старика.

Сеян, широко расставив ноги и уперев кулаки в живот, смотрел на немощного Тиберия, видел его страх, бессмысленную улыбку и слабое желание распрямиться и принять грозность. Наконец, Сеян, добродушно посмеиваясь, сказал:

– Я подумаю, что мне делать дальше.

И он стремительно взошёл на палубу корабля. Принцепс с лицом, залитым слезами, тупо глядел в след флоту, уходившему к материку, и повторял одну и ту же фразу:

– Нет, не этот убьёт меня.

Военная бирема скользнула в бухту и, замедляя ход, направилась к тому месту причала, где стоял повелитель Вселенной. С его палубы ловко спрыгнул седовласый римлянин, одетый в тогу, быстро пошёл к принцепсу. Тиберий, памятливый на лица, с радостным воплем устремился к нему навстречу.

– Панфера, спаси меня!

И припал к его широкой груди. И, обретя верного и сильного слугу, преобразился. Его лицо искривилось гневом, а кулаки сжались. Он сделал повелительный знак Панфере следовать за ним и твёрдой поступью крепкого человека зашагал по лестнице вверх и, не запыхавшись, поднялся на высокий берег. Тиберий обернулся и бросил яростный взгляд на корабли Сеяна.

– Вот человек, обласканный и поднятый до вершины власти, направляется в Рим, чтобы объявить себя Цезарем, а меня сделать узником этого острова.

– Цезарь, прикажи, и я убью его.

– Нет. Он хитёр. Ты до него, Панфера, так просто не доберёшься.

Принцепс, в задумчивости опустив голову, медленно пошёл по мощёной дороге в сторону виллы Ио, крыша которой была видна за деревьями густой рощи. По обе стороны прямой дороги в маленьких портиках, в открытых беседках на ложах и просто на траве совокуплялись в замысловатых позах юноши и девушки. Но Тиберий, погружённый в свои мысли, не обращал на них внимания, говоря:

– Видят боги, я не способен управлять государством. И не знаю: для какой цели жил. И нужна ли мне жизнь? И почему боги не дают мне смерть? И что я ещё должен сделать в этом мире?

Но едва он вспомнил о Сеяне, как его тело наполнилось энергией, а движения стали точными и быстрыми. Тиберий уже с удовольствием поглядывал на пары спинтриев, останавливался перед ними и с улыбкой сжимал руками девичьи ноги, живот, бёдра, одобрительно похлопывал юношей, которые совокуплялись, стоя на голове или на руках, показывая принцепсу новые позы.

Наконец, Тиберий оторвался от созерцания спинтриев и погрозил пальцем Панфере.

– Только не вздумай рассказать в Риме о том, что ты сейчас увидел. – И он двинулся дальше, бормоча: – Не знаю, как эти блудники появились у меня на острове.

Дойдя до виллы, он спустился в подземелье. Стражники зажгли факелы, распахнули перед ним и Панферой тяжёлые двери. Панфера ощутил страшное зловоние, идущее снизу из темноты, и услышал стоны, вскрики, жалобные просьбы. Тиберий всё боле и более оживлялся, указывал страже – какие клетки с узниками осветить, подбегал к ним и, смеясь, говорил:

– Ты ещё живой? Вот и хорошо. Живи дальше. Я буду за тебя молить богов. – Он с удовольствием похлопал рукой по металлической решётке. – Эй, Гортензий, какие сны видел?

Гортензий сидел в зловонной жиже. Он был сдавлен решётками со всех сторон так, что у него не было возможности распрямиться. Гортензий Флакк тяжело дыша, прохрипел:

– Тиберий, прикажи убить меня.

– Нет, дружок, я тебя ещё не простил.

Тиберий жадно вдыхал запах своей тюрьмы. И с сожалением покинул её, опираясь на руку Панферы.

– Вот я и придумал, Панфера, как уничтожить Сеяна. Он через несколько дней откроет заседание Правительства. В зале его будут охранять только четыре ликтора. Запомни: он ежеминутно боится за свою жизнь. Никогда не снимает панцирь и меч с пояса. А перед входом в зал всех членов Правительства обыскивают преторианцы. Ты – возведённый мной в сенаторское достоинство, сядешь против него. И когда Сенека, читая моё обращение, назовёт его имя, как имя погубителя отечества, бросишься на префекта и убьёшь его. Я дам тебе письма к сенаторам, которые ненавидят его и желают ему смерти…– Тиберий мрачно улыбнулся. – Если ты, Панфера, окажешься неловким, то запомни: я не знаю тебя, и ты не был у меня на Капри.

Они вошли на виллу. Принцепс зычным голосом позвал Сенеку – одного из последних своих друзей, большинство которых погибли под пытками или были брошены в подземную тюрьму. Он продиктовал философу обращение к Правительству.

Спустя несколько часов, бирема с двумя сенаторами на борту помчалась из бухты в море. А принцепс, переходя от одного настроения к другому и то и дело помышляя бежать к надёжным восточным легионам, сел в кресло на высоком берегу, в ожидании условных знаков с материка.

Панфера стоял на палубе биремы и с глазами, полными слёз, смотрел на восток, а его губы едва слышно шептали:

– Мальчик мой глупый, как ты далеко от меня. И, наверное, голодный, без куска хлеба…

И если бы сейчас Панфера мог подняться высоко над морем и землёй, то он бы увидел там, вдали на востоке идущего по каменистой дороге парфянского царства усталого путника в нищенской одежде с поникшей головой. Иногда он останавливался и, опираясь о посох, отдыхал, говоря:

– Прости, Иуда, брат мой возлюбленный… увижу ли я тебя на том свете?

И он, давно забыв, что это смертный грех перед Богом, мечтал о смерти, чтобы как можно быстрей соединиться с Иудой.

И это всё о чём думал Иешуа Мессия, посланец Бога на земле