Виталий Конеев - Гнев Бога

Огорчённый этими шепотками Пётр, не решаясь упоминать о Иешуа, как о Мессии, громовым голосом убеждал всех сидящих на полу в зале горожан, что его учитель пророк. Рыбак бил себя кулаком в грудь и призывал в свидетели Бога.

– На моих глазах творил чудеса. И здесь – пожелаете того – сотворит чудо.

Савл, сидевший в первом ряду перед небольшим столиком, на котором лежало «Святое Писание», взъерошенный, напряжённый от ожидания, кусал свои пальцы, поглядывал на людей, следил за Петром, бормоча:

– Да чтоб тебя повозка переехала, злыдень ты проклятый. Когда же ты угомонишься, бесом одержимый?

Но вот настало время, и староста взял в руки Писание и обратился к учителю, стоявшему в конце зала, с просьбой прочесть главы из Пятикнижия и из пророков. Наступила тишина. Все внимательно следили за Иешуа, удивлённые тем, что он неприметен лицом и видом, не грозен взглядом. Как иные учителя, которые выдавали себя за пророков и Мессий и были много раз разоблачены фарисеями и книжниками.

Иешуа принял Писание, положил его на стол, сел на табурет и, держа худую ладонь на книге, назвал место из Торы, которое решил читать, но, не открыв страницы, заговорил. Фарисеи и книжники уткнулись в Писание, стали водить пальцами по строчкам, ожидая, что учитель мог пропустить хоть букву или вставить чужое слово, нашептанное безумцу диаволом.

После прочтения главы, как это было принято в то время. Иешуа начал объяснять значение святых слов. Книжники открыли Мишну и, не найдя в ней ничего из того, что говорил Иешуа, закричали:

– Почему он говорит не так, как сказано фарисеями?! Кто ему дал право говорить от себя?

Савл каждое слово Иешуа встречал хохотом, и все вдруг увидели, что учитель смешон и глуп. Люди стали показывать на него пальцами и смеяться. Он же, ничуть не смущаясь глумления, прочитал по памяти отрывок из пророков.

Савл не выдержал, вскочил на ноги и, озлоблённо смеясь, обернулся к народу.

– Да разве вы не знаете, что отличие всех полу – умных людей от нормальных в их особой памяти. Ведь им помогают бесы, которые сидят у них внутри.

Фарисей, вытягивая голову и глядя в конец зала на дверь, замахал руками, кого-то призывая. Сквозь толпу провели расслабленного, поставили перед Иешуа.

Савл, торжествующе глядя на учителя и умильно улыбаясь ему, указал на больного.

– Вот ты говоришь: пророк. Чудеса творил. Изгони из него бесов.

И он нарочно зажимал себе рот и фыркал, ожидая минуты потехи. Иешуа ответил обычным ровным голосом:

– Если я одержим бесом, то, как же я могу изгонять из других людей бесов. Ведь бесы бесов не гонят.

Иешуа в полной тишине вышел из синагоги. Назаретяне качали головами и говорили: «Эге, умён Иешуа сын Иосифа». И люди, прикрывая руками улыбки, поспешили на улицу за учителем.

А тот, дрожа всем телом, шагал впереди. И едва оказался на дороге, как было, рванулся куда-то в сторону и остановился, поднял голову. К нему, счастливо сияя лицом, быстро шла Мария. Она протянула учителю руку с открытой ладонью, на которой блестели золотые монеты.

– Вот возьми. Я не приняла эти деньги. У меня душа не лежит к этому делу.

Как орёл с горы метнулся на Иешуа и Марию, растопырив в стороны руки, фарисей Савл, пронзительно крича:

– Ты не приняла! Душа не лежит!

Он схватил протянутые друг к другу ладони и показал их народу.

– Смотрите, кем оказался ваш пророк. Блудодеем!

Иешуа дрожащим голосом едва слышно проговорил:

– Это сказал ты, фарисей.

И умолк, обратив спокойное лицо к подступавшим со всех сторон горожанам. Только прерывистое дыхание выдавало его волнение. Толпа начала злиться.

– Ишь ты, учителем стал, а сам нищий!

– Да как ты посмел, недоумок, перед нами говорить, словно ты выше нас?

Поздняя обида заполнила души горожан: кого слушали? Нищего, то есть грешника, который никогда не сможет попасть в Царствие Божия. А посмел говорить о нём так, как будто знал к нему дорогу.

Оскорблённые, завывая от ярости, горожане бросились на Иешуа. Им навстречу кинулся, упал на колени Пётр, умоляюще заговорил:

– Не бейте пророка! Он агнец Божий. Грех примете.

Но, увидев у людей палки и камни, отскочил в сторону – к Ивану и Матвею, которые прятались за дверью синагоги, вжался в угол. И когда все горожане выбежали из зала на улицу, Иван, Матвей и Пётр, подняв подолы длинных туник, чтобы свободней было бежать, блистая срамными частями тела, помчались вон из города с криком:

– Мы не ученики сего человека!

И где-то вдали прозвучал их слёзный, плачущий вопль:

– Да что это за учитель такой, если нас всегда бьют?!

Иуда с азартом в душе от предстоявшего боя, шагнул к орущей, вопящей толпе и смёл кулаками с ног первых горожан. Люди в страхе подались назад и уже, толкая друг друга, искали место, куда бы спастись бегством, но тут крепкая рука Иешуа сжала плечо Иуды.

– Остановись, брат. Если они хотят, пускай будет так.

– Да ведь они убьют тебя.

Иешуа обнял Иуду и голосом, в котором звучали благодарность и любовь, твёрдо ответил:

– Лицемерием будет для меня: проповедуя добро, дарить людям ненависть.

Иуда в полном изумлении всплеснул руками.

– Учитель, да посмотри на них, озверевших. Что им твой поступок? Ты погибнешь, и никто не раскается. А все будут хвалиться, что убили грешника и приблизились к Богу.

– Иуда, ты укрепил меня словами. А теперь уйди. Больно мне будет, если погибнешь у меня на глазах.

Назаретяне воспользовались этой заминкой и вновь со всех сторон бросились на Иешуа и Иуду с палками и камнями. Оглушили Иуду, а Иешуа – со сладостным стоном начали рвать. Царапать, воя и плача и мстя ему за то, что он посмел подняться выше их.

Он молчал, голову держал прямо, но тело его вздрагивало от побоев. И люди, видя это, радовались – ага, больно! И били его ещё сильней уже за то, что он терпелив, что не кричал и не молил о пощаде, но только говорил богохульные слова:

– Господи, прости их. Господи.

Залитый кровью, под непрерывными ударами, учитель всё-таки вывернулся и глянул туда, куда упал Иуда. Увидел, что Мария оттаскивала его из-под ног горожан в сторону. Иешуа возликовал.

Иаков, обливаясь слезами, метался за спинами людей и, заламывая над головой руки, со стоном кричал:

– Пощадите его! Он добрый!

Он бил себя по лицу и рвал на себе одежду. И вскоре, изнемогая от слабости и ужаса, помчался домой.

Савл, уже сидя на осле и равнодушным оком наблюдая, как горожане вели Иешуа по улице в сторону горного обрыва, с которого люди решили сбросить учителя в пропасть, неторопливо щипал гроздь винограда и говорил:

– Ну, что ж – с этим покончено. А теперь берегись, Иуда Галилеянин: я иду к тебе с мечом.

И он поехал в Капернаум.

На вечерней улице затихли голоса. Лишь только свора тощих, лохматых собак, повизгивая, и рыча друг на друга, облизывала дорожные камни, на которых остались капли крови учителя.