Виталий Конеев - Гнев Бога

Разъярённый Анна повернулся к Зосиме.

– Решайте сами: что делать с этим предателем. Если побить камнями, то мы с Каиафой согласны.

Первосвященник, сильно опираясь рукой на плечо слуги, с мучительным стоном трудно сказал, делая слабые знаки:

– Нет – нет, Анна и вы, фарисеи, я болен. У меня в голове путаются мысли. Я, пожалуй, пойду, прилягу. А вы здесь сами…

И он быстро, опережая слугу, выскочил за дверь. Анна последовал за ним, догнал его в глубине парка, с ехидцей в голосе воскликнул:

– Вижу, племянник, ты решил отсидеться на вилле и остаться ни при чём!

Каиафа покосился на дядю и, комкая губы, шумно втянул носом пряный кедровый запах, показал пальцем на виллу.

– Там полно шпионов прокуратора и шпионов народа. Я между двух огней.

– Ага, ты хочешь угодить Понтию и понравиться нам, потому и фарисеев пригласил, чтобы они сказали о тебе народ: честный муж.

– Да, – спокойно ответил Каиафа. – Я не собираюсь так легко терять свой сан, как ты.

– Но ведь в городе все ждут Иешуа Мессию. Может вспыхнуть кровавый бунт, и тогда ты всё равно пострадаешь.

– Нет. Я подкупил Кассия. Он идёт ко мне с Иешуа, сыном Иосифа. Об этом сказал мне его слуга.

– И ты думаешь, что римлянин будет тебе верен?

Каиафа пренебрежительно махнул рукой.

– Они продажные мерзавцы. И ради золота пойдут на что угодно. Но я не боюсь доноса. Я чист перед Римом.

– А что ты хочешь от Иешуа?

– Он должен заткнуться и заткнуть пасть народу или я его убью руками римлян. Ведь он Мессия!

Каиафа вдруг насторожился и, глядя в бок, тихо сказал:

– Не могу понять: почему прокуратор так долго терпит этого опасного Мессию и так легко и быстро перебил менее известных Мессий. Здесь какая-то тайна… Вот и крючок, на который можно подцепить жестокого Понтия.

В глубине парка за стройными стволами деревьев находилась круглая, высокая беседка, увитая вечно зелёной травой и цветами. Рядом с беседкой стоял римлянин. На нём была туника до колен, а на плечах висел длинный плащ. Так одевались палестинские греки.

Каиафа, заметя Кассия, жестом остановил Анну и сказал:

– Вернись в дом и проследи, чтобы ни один фарисей не вышел в парк.

Он внимательно осмотрел чистый кедровый лес и быстрым шагом направился к беседке, хмурясь и злясь на то, что шёл навстречу с каким-то ненормальным иудеем из Галилеи. Он – Каиафа – из царского рода Маккавеев и сам царь и владыка огромного народа, который густо расселился оп странам греческого Востока, и вынужден говорить с плотником!

Ещё не видя и не зная Иешуа, первосвященник люто возненавидел его. Каиафа едва ли не бегом вошёл в беседку, увидел перед собой невысокого иудея с простым некрасивым лицом – и сделал разочарованный жест.

Он был удивлён, что люди могли поверить словам этого уродца. Ведь падки на красоту, а не на слова, которые можно повернуть так и этак и к тому же легко забыть их. Но главное – и это было известно всем иудеям – красивый человек находился ближе к Богу, который отметил его уже в утробе матери.

Учитель, не зная,кто стоял перед ним, сказал:

– Привет тебе, брат.

Каиафа, изумлённый этим обращением, которое уравнивало его – царя! – с плотником, в ярости крикнул:

– Какой я тебе брат! Я первосвященник Каиафа.

Он повернулся к Иешуа боком, не желая смотреть на него и тем более сидеть рядом с ним, брезгливо кривя лицом, заговорил:

– Я не могу запретить тебе, Иешуа, войти в Храм, в город, но я запрещаю тебе возмущать народ лживыми словами о добре и милосердии. Понял ли ты меня, Иешуа?

– Да, Каиафа,

И это обращение тоже не понравилось первосвященнику. Но он довольный тем, что учитель, убоявшись его грозного вида и резких слов, подошёл к Иешуа и отеческим жестом возложил ему на голову руку, укрощая себя, добродушно сказал:

– Я говорю часто с Богом. И вот его слова: успокой народ, Иешуа, иначе он будет перебит римлянами.

На это учитель ответил:

– Мои слова, Каиафа, не возмущают народ.

Изумлённый первосвященник отступил назад и всплеснул руками.

– А что же они творят?!

– Мир, спокойствие, любовь.

– А известно ли тебе, лжемессия…

– Остановись, Каиафа, – строго глянув в глаза владыке, перебил его Иешуа. – Я не Мессия.

– Известно ли тебе, человек, что два дня назад толпа черни с твоим именем на устах забросала камнями римских солдат. И солдаты вошли в город и перебили сотни и сотни людей.

– Да, я знаю об этом, – с глубоким вздохом ответил учитель, но иудеи поступили так потому, что не ведали моих слов.

Каиафа пренебрежительно махнул рукой.

– Твои слова – это бунт. Они возмутили всю Галилею. Люди не хотят платить налоги Риму, бросают дома и землю. Мерзавец, мне плевать на то, что ты не соблюдаешь субботу, пьянствуешь. Я готов отпустить тебе любые грехи, но ты посягаешь на мою власть!

Каиафа, сказав последнюю фразу, поперхнулся воздухом, багровея лицом, застонал от сознания того, что его благополучие зависело от поведения этого ничтожества. От страшного унижения первосвященник ослабел ногами и торопливо сжал стойку беседки. По его щекам скатились крупные капли слёз.

– Ты должен молчать, а за это я дам тебе славу – если не можешь без неё – и деньги. Проси.

– Отпусти меня, Каиафа, – тихо ответил учитель, виновато глядя себе под ноги.

Он видел и чутко ощущал душевную боль первосвященника и жалел его за его страдания и готов был сам заплакать – ведь перед ним стоял человек и брат.

Каиафа простёр к Иешуа умоляющим, отчаянным жестом руку и тут же с проклятьем на устах, похожем на рычание зверя, принял её назад и ненавидяще уставился на учителя.

– Ах ты, упрямец…вон ты какой…Будешь ли ты молчать, Иешуа, сын плотника?

Учитель, не поднимая взгляд, отрицательно качнул головой.

– Нет.

Каиафа глубокими вздохами успокоил себя и, обретя уверенность, жестоким голосом сказал:

– Ну, что ж… Я хотел миром всё покрыть, но ты – я вижу – упрям и глуп, как все иудеи. Идёшь к смерти. Иди.

И отвернулся, кликнул римлянина, и с размаху сел на лавку.

Каиафа был умнейшим человеком своего времени, но в эту минуту, оскорблённый ничтожным плотником, думал только о мести.

Когда в беседку вошёл Кассий, Каиафа указал ему на место против себя, растянул губы в милостивой улыбке и щёлкнул пальцами. За его спиной, раздвинув плотную травяную завесу, просунулся в беседку врач с ларцом в руках.

Первосвященник откинул крышку ларца, взял из него один из двух тяжёлых мешков.

– Вот тебе цена за Иешуа.

И видя, что римлянин уже поворачивался к выходу, остановил его, положив руку на второй мешок.

– Кассий, почему вы, римляне, так долго его терпите?

И он вынул мешок из ларца. Римлянин улыбнулся и сел на лавку.