Руслан Передельский - Чугунные облака

Пресс полностью высушен и словно оформлен гениальным инженером. Кубики идеально ровные и симметричные. Между ними глубокие промежутки, подчёркивающие структуру.

Парень прошёл в душ – тесную комнату за залом. Четыре кабинки, напротив зеркало с раковиной. Белая плитка заражена грибком, в промежутках полностью отваливается со стены. Тут как нигде больше ужасно воняет сыростью. Запах пропитывает всё пространство насквозь. Главное: одеть тапки и зажмурить глаза. Горячая вода в вознаграждение того стоит.

Макс достал шампунь с чёрной сумки Адидас и прошёл в первую кабинку справа, находящуюся у грибковой стены. Тут всегда самая тёплая вода – этим правилом полидипсия один папик приходящий сюда по пятницам. Папики вечно выдумывали какие-то правила, будто стараясь как-то разнообразить себе жизнь. Справедливости ради стоит заметить, что это единственное действующее правило папиков.

Невероятное облегчение. Любимая часть дня Макса – душ. Простая мелочь жизни. Горячая вода, льющаяся на голову работала как самый божественный массаж. Тысячи капель тёплыми влажными следами массировали тело, и это чувство прекрасно. Чувство, когда мышечная боль отбывает как судно от причала. Чувство, когда прошедший день позади и ощущается облегчение. Чувство, когда приходит осознание что ты полностью готов к новому дню.

Макс зажмурил глаза, массируя волосы под струёй воды. По телу бегала дрожь. Он на ощупь схватил шампунь, выдавив пахучую жидкость себе на голову. Вспенив, он размазал её по телу. Ноги, бёдра, живот… Всё покрылось воздушной пеной.

Запах сырости наконец сменился ароматом геля для душа. Теперь пришло полное блаженство.

Пена текла вниз, проводя по телу своей воздушной массой. Сначала, чувство что к тебе прикасается что-то мягкое было неотличимо от многочисленной текущей вниз пены.

Потом оно стало чётче.

«Должно быть, облокотился об мочалку.»

Что-то мягкое и шершавое приятно щекотало ногу рядом с коленом. Затем начало обволакивать щекотливыми чувствами бедро.

«Это не мочалка»

Чувство передавалось. Словно ходило по ноге. Сжимало кожу.

Макс открыл глаза.

Всё тело затряслось: от головы и до пальцев на ступнях. Дышать становилось сложнее. Во рту пересохло, даже несмотря на льющуюся сверху воду. Из рта вылетел лишь приглушённый хрип, пытающийся позвать кого-то на помощь. Звуки падающей воды не выпустили его дальше душевой.

На бедре Макса сидел ПАУК. Самый настоящий гигантский ПАУК.

Омерзительная мохнатая тварь с чёрной шерстью и рассыпанными по ней оранжевыми пятнышками. Две передние лапы длиннее остальных шести, тянутся вверх, прямо к его лицу. Маленькие глазки смотрят на него.

Он не мог пошевелится. Вода продолжала течь вниз, а паук на неё плавать хотел. Она его лишь раздражала. Раздраконивала, подталкивая к нападению.

– Нетнетнет – шептал Макс, до сих пор не в состоянии пошевелится. Его главный страх материализовался, повиснув на теле. Подобных пауков он видел лишь в отвратительных ужастиках, программах Discovery и пугающих видео на Ютуб, которые забавы ради включал его отец. У него весьма своеобразное чувство юмора.

На это первое апреля, каждый раз когда Макс заходил в гостиную отец включал видео «Самые омерзительные пауки планеты» на Smart TV, смеясь над реакцией сына.

Лицо Макса перекашивалось. Краснело. Он вставал на месте, с ужасом пяля на ужаснейших созданий.

Адских отродий.

Зачем природа создала подобный ужас? Просто ЗАЧЕМ?

Психолог поставил чёткий и ясный диагноз – арахнофобия. Он сходил к нему пару раз в девятом классе, и это был единственный человек, знавший о его фобии помимо родителей и лучших друзей.

Неужели они?

Сейчас вопрос кто это сделал интересовал его меньше всего. Ясно одно: это шоу кто-то подстроил. Кто-то хотел сломить известного всему городу «местного Джордана». Не мог же появится тропический паук в спортивном зале города, находящегося в умеренных широтах?

Ведь так?

И как же снять эту тварь?

В голову наконец стали приходить трезвые вопросы. Вернулась способность рассуждать, но Макс до сих пор не дышал. Страх сковал его тело. Омерзение, отвращение выворачивало наизнанку.

Парень оглянулся и опять потерял способность здраво мыслить. Вся кабинка была усыпана огромнейшими тропическими пауками. Шесть мохнатых уродцев, неторопливо ползущих верх. Шесть мохнатых уродцев, перебирающих своими лампами и двумя передними усиками. У одного, паука с чисто шоколадной шерстью блестели красные глазки-бусинки.

– Нетнетнетнет – Макс заскулил. Пауки двигались впритык к нему, обтирая мокрой шерсткой голую кожу.

Сейчас он способен умереть от страха.

Он и умирает.

Вдох-выдох.

Полная жесть.

Вдох-выдох.

От неожиданности он оцепенел.

Вдох-выдох.

Решение нашлось. Импульсивное, бредовое, но оно было. Он вырвался из душа и бросился наутёк из адской комнаты, поскользнувшись на тёплой луже. Мизинец ударился об угол стены – плевать.

Главное – бежать.

БЕЖАТЬ БЫСТРЕЕ.

Паук соскользнул с ноги, приземлившись на треснувшую плитку.

Пронесясь мимо зала Макс выбежал на улицу.

Голый.

Мокрый.

В пене.

Плевать, стесняться нечего.

Зубы стучали друг об друга. Чертовски холодно. Он обнял себя руками пытаясь спастись от дрожи.

Никого вокруг. Одинокая машина припаркованная у коробки способна увезти его подальше от адского места.

Он уставился на открытую дверь. Сквозь неё виднелся белый свет душевой. Оттуда вылетал пар, растворявшись в темноте.

Свежий воздух. Мысли вновь посетили голову.

«Пауки. Зал. Ужас. Я голый. Неплохо было бы одеться»

Парень пересилил себя и вошёл в коробку обратно. Пустой тёмный зал пуст. Рядом с шкафчиками его сумка, он хватает её даже не пытаясь переодеться внутри.

Любопытство пересиливает и Макс заглядывает в душевую. Комната скрыта за густым паром.

«Что же ты творишь?»

Он медленно ступает внутрь, неторопливо заглядывая в каждую кабинку и внимательно смотря под ноги.

Крайняя справа пуста. Никого. Никакого намёка на пауков.

Похоже на сюрреалистический правдоподобный розыгрыш.

Напротив, на запотевшем зеркале красной губной помадой размашисто нарисована печатная алая буква «V”.

Кто же мог узнать о его самом сокровенном страхе?

Темнота. Жара. Я продолжаю проводить свою жизнь под одеялом и мне это нравится.

НРАВИТСЯ, чёрт подери.

Я не могу перестать дрожать. Похоже, это и есть нервный срыв. Когда твои внутренние весы перекашиваются и ломаются. И ты уже не нормальный спокойный человек, а выглядишь как бездомный сумасшедший, один из тех, на которых ты с презрением смотрел на улице.

Твои глаза сияют красным. Всем кажется будто ты вот-вот расплачешься. Ты не хочешь ни с кем говорить – рот совершенно бестолковая часть тела.