Максим Кабир - Мухи

— Саш, — вкрадчиво сказал Рома, — ты отключилась. Это был сон.

— Я знаю, как выглядят сны. Они снились мне и до переезда. Нормальные сны, которые хрен вспомнишь потом. — Саша затрясла головой. — Это не было похоже на сон или галлюцинацию. Мне будто фильм показывали. Проекция того, что произошло в доме раньше. Они вызвали что-то. Минц и ее коллеги.

— Вызвали? Как в «Зловещих мертвецах»?

Саша пропустила шутку мимо ушей.

— Я поймала одну из записок. Ощущала ее пальцами. Там было одно предложение: «Заложные, дайте мне власть и силу».

— Заложные? Не заложники?

— Нет. На фотографии тети Гали, вспомни. Платок с вышитыми буквами «Зало». И пометка: «Вышила во сне. Проснулась, сожгла». Вдруг она действительно вышивала это, не контролируя себя? То же слово — «заложные»?

— Саш…

Он тщательно подыскивал объяснения.

— Тебе запало в мозг это самое «зало». И подсознание досочинило его.

— Они что-то просили, — твердила Саша, прикуривая сигарету от бычка. — Существует связь. Между медиумами, Гродтом, тетей Галей, между ночными кошмарами. Перед тем как ты разбудил меня…

— Все-таки разбудил? — вскинул Рома бровь.

— Неважно! В бассейне появился седьмой. По-моему, это был сам Махонин.

При мысли о фантоме по коже побежали мурашки. Она продемонстрировала пупырышки на плече, словно доказательство правоты.

— Он разлагался. Он же утонул, и рыбы попортили его труп.

Что-то промелькнуло в глазах Ромы, мгновенная перемена, как тень от облака.

— От него воняло. Другие меня не видели, но он видел. — Саша прикусила большой палец. — Он спросил: «Знаешь, как в старину называли раков?»

Рома отпрянул. Словно его ударили наотмашь.

— Нет! — пробормотал он. — Да нет же.

— Что? — Она оглянулась.

— Я не рассказывал тебе.

— О чем?

— О моем сне. Про яхт-клуб. Мне снились силуэты в тумане и статуя официантки Инны. А у ворот за мной погнался утопленник. Он… бред какой-то…

— Говори! — потребовала Саша.

— Он задал мне тот же вопрос. Я никому не говорил. «Знаешь, как называли раков?»

— Ты подкалываешь меня? — с обидой произнесла Саша. Встала, готовая уйти.

— Он сам ответил, да?

— Да, — растерялась она.

— Чертовы вши, такой ответ?

— Да… — Саша пошатнулась. Рома поддержал ее, усадил на плиты. И рухнул возле. — Потому что на Руси раки считались нечистыми.

— Опиши его, — сказала Саша.

— Он здоровый и лысый. Без шеи. С челюстью, как у Марлона Брандо в «Апокалипсисе».

— С огромным пузом и порванными щеками, — продолжила Саша. — Раки съели мягкие ткани.

— Во что он был одет? — тихо спросил Рома. Он ухватился за плиту, словно боялся улететь.

— В атласный халат. Такой восточный…

— С изображениями павлинов, — закончил Рома. По его лбу катился пот. Он посмотрел на Сашу обескураженно. — Ты понимаешь? Нам приснился один и тот же сон.

— Не сон, — проговорила она. — Видение. Все дело в доме. Он рассказывает нам свою историю. Я живу в нем и получаю эти послания. И тебя дом облучил. Тот утопленник — Махонин. Он поселил в квартирах медиумов. И присутствовал во время ритуала. Они загадывали желания. Ты мне веришь?

— Да, — помолчав, сказал Рома, — потому что мой кошмар… он и правда не был похож на сон. Я тебе верю, хотя это безумие.

— Как в фильмах про Крюгера, — сказала Саша. Она была благодарна ему, хотя и видела: он не поверил на все сто. Черт, она сама сомневалась.

— И что теперь? — спросила она.

— Я притащу замок из папиного гаража и нацеплю на подвальную дверь. Пусть она будет закрыта.

«Этого мало», — подумала Саша, но кивнула. В телефоне оставалось три процента зарядки. Она загрузила браузер и набрала слово «заложные». Поисковик не медлил с ответом. Сашу бросило в жар.

«Заложные мертвецы», — прочла она. «Древнерусский культ заложных покойников». «Заложные упыри и неправильная смерть».

Саша уронила телефон на камень.

— Ром, — сказала она. — Можешь организовать мне встречу с твоим дедушкой?

Рядом залаяло, и оба подскочили от неожиданности. По пустырю, радостно виляя хвостом, мчалась соскучившаяся Кортни.

Она надеялась, что шок от встречи с потусторонним пройдет через несколько часов, но к вечеру стало только хуже. Из болота потянуло гнильцой, сумерки зашторили окна. Квартиру наполнили тени, а голову — невеселые мысли.

— Ты не заболела?

— Нет, ма. Устала просто.

— Так куда ты собралась, уставшая ты моя?

— Проветрюсь. Не переживай.

Мама стояла в коридоре, любовалась новеньким маникюром.

— Давай заделаем эту гадость. — Саша показала на бойницу, темный проем над дверью. — Достал постоянный шум.

— Обязательно. Когда папа будет свободен.

«Папа сейчас частенько свободен, — насупилась Саша, — от семейных обязанностей».

Она имела в виду вторую семью отца. Милую и глупую Нику и свою бедную сводную сестричку.

По подъезду Саша пронеслась не озираясь. Мерещились голые старухи и утопленники, облепленные раками. Ринутся на нее, выкрикивая тарабарские заклятия.

Этажом ниже по пустым закоулкам подвала бродил сквозняк. Печь в котельной разевала пасть. Со сводов прачечной капала вода. И лестница поскрипывала.

Как это было? Нанятый архитектор Элле расстилал перед заказчиком чертеж, водил пальцем:

— Тут у нас будет ягодно-фруктовый барельеф, а тут — фронтон. Широкие пролеты, чтобы в них удобно было сигать художникам. Большая часть комнат замурована, как вы и просили.

— Превосходно, — говорил Махонин, — но где будет бассейн с бронзовым дном и скважиной неясного предназначения? Эдакий почтовый ящик с отверстием для писем под землю?

— О, я приберег для него адское местечко…

Дом, в котором снятся одинаковые сны. Рома попытался ей поверить, и она была ему благодарна, но Рома не мог нокаутировать призраков, как обычных хулиганов. Даже дядя Альберт, будь он жив, не знал бы, что делать.

— Привет. — Рома открыл дверь, поцеловал в щеку — почти в уголок губ. Обнял, погладил по плечам.

— Как там Кортни?

Днем собака радовалась вернувшемуся из подземелий хозяину, но обнюхивала его подозрительно и не давалась в руки.

— Я принял душ, и она успокоилась.

«Животные чуют, — подумала Саша. — И это не смыть мылом».

— Ну, где же вы? — раздался голос Георгия Анатольевича.

Саша прошла за другом на кухню. Здесь было светло от стоваттных лампочек. Соленья на полке, аккуратно развешенные по крючкам доски, скалки и молотки, нарядная скатерть. Пахло ванилью и корицей. Ничуть не похоже на холостяцкий закуток.

Дедушка Ромы сидел в инвалидном кресле. Неизменная фланелевая рубашка, фирменная улыбка Вещуков. На столе перед ним благоухали румяные булочки.

— Только из духовки! — объявил пожилой историк. — Решил молодость вспомнить. Я когда-то был приличным кондитером.