Питер Страуб - История с привидениями [litres]

– Клёво, – сказал Питер. Он знал: лучше согласиться и не протестовать; а между тем Джиму почему-то все сходило с рук, что бы он ни вытворял. Еще с тех пор, как они познакомились в начальной школе, Джим удачно избегал неприятностей – он был неистов, но отнюдь не глуп. Даже у шерифа Хардести ничего на него не было – даже после поджога старой конюшни Пуфа (тупица Пенни Дрэгер сказала ему, что там держат лошадей сестры Дэдам, которых он ненавидел).

– Надо хорошенько повеселиться перед отъездом в Корнелл, а? – сказал Джим – Надо хорошенько оторваться напоследок, вкусить все прелести, потому как Корнелл – настоящая тюрьма, – Джим всегда говорил, что не видит смысла поступать в колледж, но иногда в его словах проскальзывала обида на то, что Питер покидает его. Питер знал, что Джиму хотелось бы, чтоб они вот так сходили с ума всю жизнь…

– Да Милбурн не лучше, – сказал Питер.

– Точно, сын мой. Поганый городишко. Но давай-ка мы с тобой его растормошим, а? Вот этим-то и займемся сегодня ночью, Присцилла. А если ты думаешь, что в нашем путешествии тебе грозит жажда, ты заблуждаешься – твой старый друг Джеймс позаботился об этом, – Харди расстегнул куртку и вытащил бутылку бурбона. – Оп-па! – Он отвинтил пробку одной рукой и, не останавливая машину, отпил; его лицо покраснело еще больше, напряглось. – Глотнешь?

Питер покачал головой; его мутило от запаха виски.

– Болван бармен на миг повернулся спиной, чуешь? Вжжик! Этот дубина понял, что бутылочка тю-тю, но попробовал бы он мне что-то сказать! Слышь, Питер? Когда тебе не сопротивляются, становится скучно. – Он засмеялся, Питер тоже.

– Так чем займемся?

Харди опять протянул ему бутылку, и на этот раз он отпил глоток. Лучи фар снова разделились – их опять стало четыре, и Питер потряс головой, пытаясь вернуть их на место.

– Ха! Мы с тобой будем подглядывать, мой мальчик, полюбуемся одной дамочкой, – Харди забрал бутылку и глотнул, пролив немного виски на подбородок.

– Подглядывать? – Его голова сама по себе повернулась к Джиму, который мог вот так наливаться до самого утра и весь следующий день, не пьянея, и лишь становиться все менее предсказуемым.

– Подглядывать. Подсматривать. Смотреть. На голую тетеньку. Не хочешь – прыгай на ходу.

– На женщину?

– Ну не на мужика же, урод.

– Что, спрятаться в кустах и смотреть через…

– Не совсем так, не совсем так. Есть местечко получше.

– А на кого?

– На ту сучку из отеля.

Питер ничего не понимал:

– Это та, о которой ты говорил? Которая из Нью-Йорка?

– Ну. – Джим пронесся по площади мимо отеля, даже не взглянув на него.

– Я думал, ты спишь с ней.

– Да ладно, чувак, я наплел тебе, подумаешь! Слегка преувеличил. А суть в том, что она не дает мне даже прикоснуться к себе. Ну, приврал чуток, извини, ладно? Когда я с ней, я чувствую себя сопляком. Я-то отвез ее в «Хемфрис», лез из кожи вон… А теперь хочу посмотреть на нее, когда она не чует, что я рядом.

Джим нагнулся и, не глядя на дорогу, начал шарить под сиденьем. Когда он вынырнул, лицо его расплылось в широкой ухмылке – в руке он держал отделанную медью длинную подзорную трубу:

– Вот эта штуковина нам поможет. Обалденная оптика, юноша, – шестьдесят баксов отдал.

– М-м-м, – Питер бессильно откинулся на спинку, – круче не бывает.

Мгновением позже до него дошло, что Джим тормозит. Он подался вперед и взглянул через лобовое стекло:

– О нет, только не здесь!

– Здесь, малыш. Пошевеливайся.

Харди ткнул его в плечо, и Питер распахнул дверцу и чуть не вывалился из машины. Перед ним возвышался собор Св. Михаила: огромный, темный и неприступный.

Мороз пробивал насквозь холодные ветровки, и, подходя к задней двери собора, оба дрожали.

– Ну и что теперь? Высаживать дверь? Видишь, тут замок висит.

– Заткнись. Я работаю в отеле, помнишь? – Харди вытащил из-под куртки связку ключей на кольце. В другой руке он держал трубу и бутылку. – Можешь отойти в сторонку и пописать, пока я подберу ключ. – Он поставил бутылку на ступеньку и склонился над замком.

Питер немного прошел вдоль длинной стены собора, остановился, расстегнул штаны и с огромным облегчением выполнил распоряжение Джима, забрызгав ботинки. Затем, опершись одной рукой на стену, наклонился, и его вырвало. Он уже подумывал, не вернуться ли домой, когда его окликнул Джим:

– Пошли, Кларабелла!

Когда он подошел к двери, Харди ухмылялся ему, покачивая перед носом ключами и бутылкой; дверь была открыта. Он напоминал одну из горгулий с фасада собора.

– Нет, – помотал головой Питер.

– Пошли. Или ты не мужик?

Питер с трудом сделал шаг вперед, и Харди подтолкнул его ко входу.

Внутри собора было холодно и темно, как в морской пучине. Питер замер, стоя на каменном полу и чувствуя беспредельный простор вокруг. Он вытянул руки и словно коснулся морозного воздуха собора. Затем услышал, как за спиной возится Харди, пытаясь рассовать по карманам свои игрушки:

– Эй, где там твоя чертова рука? Подержи-ка. – Ему в ладонь ткнулась труба. Шаги Харди, гулко отзываясь в тишине, стали удаляться в сторону.

Он повернулся и увидел смутное пятно его светлых волос.

– Да шевелись ты! Здесь где-то были ступеньки…

Питер сделал шаг вперед и с грохотом врезался во что-то вроде скамьи.

– Тихо!

– Я не вижу тебя.

– Черт, иди сюда. – Он уловил какое-то движение в темноте и, поняв, что это Джим машет рукой, пошел к нему.

– Видишь лестницу? Поднимемся по ней. Там наверху что-то вроде балкона.

– Ты уже проделывал это! – догадался Питер.

– Ну конечно. Не будь ослом. Мы с Пенни иногда тут разминались на церковных скамеечках. А что такого? Она тоже не католичка.

Глаза Питера постепенно привыкали к темноте, и рассеянный свет из высокого круглого окна помогал рассмотреть обстановку. Ему не приходилось бывать здесь. Собор был намного больше белой загородной коробки, в которой его родители проводили часок на Пасху и Рождество. Высоченные колонны делили обширное пространство; убранство алтаря призрачно мерцало во тьме. Желудок опять свело, и его чуть не вырвало. Лестница, на которую указывал Джим, была широкой, каменной и плавно огибала внутреннюю стену.

– Мы поднимемся и окажемся прямо напротив площади. Ее окно тоже выходит на площадь, понял? В хороший телескоп все будет видно как на ладони.

– Но это глупо.

– Да ладно, умник, сам потом поймешь. Полезли. – Он начал быстро подниматься по ступеням.

Питер стоял.

– Погоди-ка, – Харди развернулся и спустился на пару ступенек. – Перекури.

Он ухмыльнулся Питеру, вытащил пачку и протянул сигарету.

– Прямо здесь?

– Черт, а где еще? Да не боись, никто тебя не увидит. – Он прикурил сам, потом дал Питеру; пламя зажигалки осветило красным стены, спрятав все остальное. Дым приглушил противный привкус рвоты во рту Питера. – Допинг. Полегчало, чуешь? – Питер снова затянулся. Харди был прав: курение успокоило его. – Ну, теперь можно идти. – Он опять начал подниматься, и Питер отправился следом.