Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Темный полдень напоминал вечер; вьюга копила силы, чтобы вот-вот обрушиться на город.

– Вы полагаете, что между смертью ее сестры и вашим… делом может существовать какая-то связь?

– Все может быть… – допустил Рики. – Я, конечно, не уверен, но кто знает… Разве можно сказать наверняка? Но, поверьте мне, я чувствую, что это важно. Поскольку вы здесь, с нами, мы ничего не станем скрывать от вас. Сирс, возможно, не согласится со мной, а вот Льюис – пожалуй, да. – И тут же быстро добавил: – А может, для вашей же пользы вам следует уехать из Милбурна, и как можно скорей.

И поначалу это предложение казалось верным. Бингэмптон, в четыре-пять раз крупнее Милбурна, даже в такой темный гнетущий день казался другим, более светлым миром: интенсивное движение, новые здания, молодежь, гомон городской жизни – он соответствовал своему времени и отталкивал маленький Милбурн назад, в сентиментальный век дешевого готического романа. Этот город помог Дону понять, каким отрезанным, заброшенным был Милбурн, как неизбежно способствовал он рождению необузданных фантазий Клуба Фантазеров, – и как всем этим Милбурн всколыхнул в воображении образ Доктора Рэбитфута: его город. В Бингэмптоне не витали в воздухе мрачные предчувствия смерти, не чувствовалось тайны, прячущейся в рассказах и ночных кошмарах стариков.

Однако на третьем этаже больницы чувствовался Милбурн – он проявлялся в неуверенности и волнении Хардести, в его грубом «А какого черта вы сюда притащились? Вы из города. Я видел вас в „Хемфрис Плэйс“». Милбурн был в гладких волосах Неда Роулза, в его мятом костюме: дома Роулз выглядел всегда опрятно и хорошо одетым; здесь же он казался провинциалом. Бросалось в глаза то, что его жилет слишком короток, а брюки мятые и вытянутые на коленях. И манеры Роулза, в Милбурне сдержанные и приветливые, здесь раздражали застенчивостью.

– Прямо как снег на голову, старушка Ри – сразу вслед за Фредди Робинсоном. Он ведь приезжал к ней, за неделю до ее смерти.

– А как она умерла? – спросил Дон. – И где мы можем повидаться с ее сестрой? Здесь, наверно, часы приема?

– Ждем ее лечащего врача, – сказал Роулз. – А что касается ее смерти, я решил не сообщать подробностей в газете. Чтобы продавать газеты, необязательно нужны сенсации. Но наверно, в городе и так знают.

– Я работаю дома и почти совсем не выхожу.

– А, новая книга. Замечательно!

– Так вот вы кто! – воскликнул Хардести. – Только писателя нам и не хватало. Бог ты мой! Мне предстоит допрос свидетеля в присутствии отважного редактора и какого-то писателя. А эта старушенция – откуда она, к черту, узнает, кто я такой? Как она поймет, что я шериф?

«Вот что его волнует, – подумал Дон. – Хардести похож на Уайетта Эрпа: жутко неуверен в себе и потому хочет, чтобы все знали, что у него есть значок шерифа и пистолет».

Очевидно, эта мысль отразилась на его лице, потому что Хардести вдруг сделался более агрессивным:

– Так, а пока послушаем ваш рассказ. Кто вас прислал? Зачем вы приехали в Милбурн?

– Дон – племянник Эдварда Вандерлея, – устало произнес Роулз. – Он выполняет кое-какую работу для Сирса Джеймса и Рики Готорна.

– Господи, опять эта парочка! – простонал Хардести. – Это они попросили вас навестить старуху?

– Мистер Готорн, – ответил Дон.

– Ха, мне, наверно, надо грохнуться на пол и прикинуться красной дорожкой. – Хардести закурил, игнорируя запрещающий знак на стене в конце коридора. – Эти двое опять темнят. Хитрецы. Ха! Круто…

Роулз отвернулся, явно взволнованный; Дон взглянул на него, ожидая объяснений.

– Давай, храбрец, скажи ему. Он спрашивал, как умерла старушка.

– Это довольно неприятно…

– Ничего, он уже большой мальчик. И крепкий, как бегун, а?

Еще одна черта шерифа: прикидывать, насколько другой мужчина физически слаб или силен по сравнению с ним.

– Валяй. Тоже мне государственная тайна.

– Что ж… – Роулз устало привалился к стене. – Умерла от потери крови. Ей отрезало обе руки.

– Боже мой! – прошептал Дон и сразу пожалел, что приехал. – Да кто же мог…

– Понимаете теперь? – сказал Хардести. – Может, ваши богатенькие приятели и подкинут мне ниточку-другую. Вы мне лучше вот что скажите: кто ж это у нас так аккуратненько режет скотину, как у мисс Дэдам? А до того – у Норберта Клайда? А еще раньше – у Эльмера Скейлса?

– Вы считаете, что всему этому – одно объяснение? – именно это, предполагал он, и просили его выяснить друзья его дяди.

Мимо прошла сестра и нахмурилась, посмотрев на Хардести; он затоптал окурок.

– Можете войти, – сказал им доктор, выйдя из палаты.

Первой мыслью шокированного Дона, когда он увидел старушку, была «она тоже мертва», но он заметил ее блестящий глаз, взгляд, панически перескакивающий с одного вошедшего на другого. Потом он увидел, как двигался ее рот, и понял, что поговорить с Нетти Дэдам не удастся.

Хардести, резко подавшись вперед, ничуть не обратил внимания на распахнутый рот и очевидное смятение больной:

– Я шериф, мисс Дэдам, – громко проговорил он, – Уолт Хардести, шериф из Милбурна!

Дон взглянул на выпученный глаз Нетти Дэдам и мысленно пожелал ему удачи. Потом повернулся к редактору.

– Я знал, что у нее был удар, – сказал Роулз, – но не думал, что она настолько плоха.

– Я приезжал к вам, – продолжал Хардести, – и говорил с вашей сестрой. Помните? Когда убили лошадь?

Нетти Дэдам издала резкий звук.

– Это означает «да»?

Звук повторился.

– Хорошо. Значит, вы помните, кто я. – Он сел и заговорил более спокойным голосом.

– По-моему, Ри Дэдам могла понимать ее, – сказал Роулз. – Они с сестрой были когда-то красавицами. Я помню, как мой отец рассказывал о сестрах Дэдам. Сирс и Рики тоже должны их помнить.

– Наверно.

– Теперь я хотел бы спросить вас о смерти вашей сестры, – говорил Хардести. – Мне очень важно все, что вы можете сообщить. Говорите, а я попытаюсь понять, хорошо?

– Гл.

– Вы помните этот день?

– Гл.

– Бесполезно, – шепнул Дон Роулзу, который обошел кровать и встал у окна; лицо его подергивалось. Небо было черным с лиловыми отблесками неона реклам.

– Вы сидели в таком месте, откуда вам была видна конюшня, где нашли тело вашей сестры?

– Гл.

– Это «да»?

– Гл.

– Видели ли вы, как кто-то шел к конюшне незадолго до смерти вашей сестры?

– ГЛ!

– Смогли бы вы опознать этого человека? – Хардести весь подался вперед. – Скажем, если бы я привел его сюда, могли бы вы издать какой-то звук, подтверждающий, что это он?

Старая женщина издала звук, по которому Дон определил, что она плачет. Он чувствовал себя здесь лишним.

– Это был молодой человек?

Еще одна серия сдавленных звуков. Возбуждение Хардести перерастало в резкое нетерпение.