Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Длинный задний двор заканчивался белым пригорком – заметенным снегом кустом; пластмассовая кормушка для птиц, бассейн, полный снега и похожий на огромный замерзший торт, отделял их от изгороди. Даже в лунном свете он казался таким обыденно-домашним. «Нечего бояться, если рядом с тобой такие предметы», – подумал Питер и через силу улыбнулся.

– Ты что, мне не веришь? – с вызовом спросил Харди.

– Да не в этом дело. – Оба говорили во весь голос.

– Лады, тогда ты смотришь первым.

– Лады, – Питер развернулся и смело шагнул к окну. Он увидел тускло блестевшую раковину, половые доски, плиту, оставленную миссис Робинсон. Одинокий стакан на столе на краешке лунного луча. Если кормушка для птиц выглядела по-домашнему, то эти предметы казались брошенными. Еще один стакан пылился на полке. Питер сразу понял: Джим прав, дом пуст. – Никого, – сказал он.

Харди кивнул, стоя рядом. Затем вскочил на цементную ступеньку перед дверью:

– Чувак, если что услышишь, сваливай. – Он нажал на кнопку звонка.

Трезвон пронизал весь дом.

Оба напряглись, затаив дыхание. Ни шагов, ни голосов в ответ.

– Ну, – сказал Джим, ангельски улыбаясь Питеру, – что я говорил?

– Все равно нельзя так, – настаивал Питер. – Надо вернуться к парадной двери и сделать вид, как будто мы только что пришли. Если кто увидит нас – мы просто ищем ее. Если она не ответит на звонок в дверь, сделаем то, что в таких случаях все делают – заглянем в окна. А если люди увидят, что мы тут шныряем, вызовут полицию.

– Неплохо, – помедлив, сказал Джим. – Ладно, попробуем. Но если никто не откроет, я иду к задней двери и открываю ее. Как задумано, помнишь?

Питер кивнул: он помнил.

Словно тоже испытав облегчение оттого, что больше не нужно прятаться, Джим преспокойно вышел к фасаду дома. Питер, чуть поотстав, двигался сзади, пока Джим, перейдя газон, подошел к парадной двери:

– Вперед, спортсмен, – сказал он.

Питер стоял рядом с ним и думал: я не смогу войти. Пустой, с покинутыми комнатами и аурой человека, избравшего его своим жилищем, дом казался обманчиво безмолвным.

Джим позвонил.

– Зря теряем время, – сказал он, выдав с головой свое волнение.

– Да подожди ты. Просто держись естественно.

Джим сунул руки в карманы куртки и попрыгал у порога:

– Ну? Долго еще?

– Еще немножко.

Джим шумно выдохнул, выпустив клуб пара:

– Хорошо, еще пару секунд. Одна, две, три. Теперь что?

– Позвони еще раз. Как будто ты думаешь, что она дома.

Джим нажал на кнопку второй раз: трель, прозвенев, угасла в глубине дома.

Питер оглядел дома вверх и вниз по улице. Ни машин, ни огней. Тусклый свет свечи мерцал в окне четвертого дома, но ни одно любопытное лицо не выглянуло, никому не было дела до двух мальчишек у порога дома их новой соседки. Старый дом доктора Джеффри скорбно темнел напротив.

И тут ниоткуда, совершенно необъяснимо, донеслось дуновение музыки. Гудящий тромбон, вкрадчивый саксофон: где-то очень далеко играл джаз.

– М-м? – Джим Харди поднял голову и отвернулся от двери. – Что за звуки?

Питеру вдруг представились шатры ярмарки, темнокожие музыканты…

– Похоже на карнавал.

– Точно. Они здесь частенько. Особенно в ноябре.

– Наверно, запись.

– У кого-то окно открыто.

– Наверно.

И все же – словно сама идея внезапного появления карнавальных музыкантов в Милбурне была пугающей – ни один из них не желал допустить мысли, что эти веселые звуки казались слишком живыми, чтобы быть записью.

– А теперь заглянем в окошко, – решился Джим.

Он соскочил со ступенек и подошел к большому окну. Питер остался на крыльце, тихонько хлопая в ладоши и прислушиваясь к замирающим звукам музыки: оркестр двигается к центру города, к площади, подумал он. Но какой в этом смысл? Музыка стихла совсем.

– Ни за что не догадаешься, на что я сейчас смотрю, – сказал Джим.

Вздрогнув, Питер взглянул на друга: лицо Джима оставалось абсолютно спокойным.

– На пустую комнату.

– Не совсем.

Он знал, что Джим не скажет и придется посмотреть самому. Питер соскочил со ступеньки и подошел к окну.

Сначала он увидел то, что и ожидал: пустая комната, ковер снят, повсюду пыль. В одной половине окна – темная арка дверного прохода; в другой – отражение его собственного лица.

На мгновение он испугался, что попадет там в ловушку – как его отражение, – его заставят пройти через темную арку, ступать по голым доскам пола: этот страх имел в себе не больше смысла, чем игра призрачного оркестра, но был сродни ей. Он таился там.

Потом Питер наконец понял, о чем говорил Джим. У стены, рядом с плинтусом, лежал коричневый портфель.

– Это ее! – прогудел Джим прямо в ухо. – Теперь дошло?

– Она там… Она там!

– Нет. То, что ей нужно, – все еще там.

Питер попятился от окна и взглянул на застывшее, красное лицо Джима.

– Так, все, хватит здесь торчать! Я иду в дом, – заявил Джим. – Ты со мной, Кларабелла?

Питер молчал, не в силах дать ответ; Джим обошел его и скрылся за углом дома.

Несколько секунд спустя послышался легкий удар и звон разбитого стекла. Он застонал, повернулся и вновь увидел свое лицо в окне – испуганное и нерешительное.

«Уходи отсюда. Нет. Надо ему помочь. Уходи. Нет, надо…»

Он пошел за дом, едва удерживаясь, чтобы не побежать.

Джим стоял на заднем крыльце, согнувшись и просунув руку в отверстие разбитого дверного окошка. В сумрачном свете он был похож на ночного взломщика. Питу вспомнились слова Джима: «Самое страшное уже случилось, и поскольку ты здесь – расслабься и повеселись».

– А, явился, – сказал Джим. – Вообще-то ты уже должен быть в кроватке.

– А что, если она вернется домой?

– Удерем, идиот. В доме два выхода, помнишь? Или ты думаешь, что она бегает быстрее тебя? – его лицо на мгновение сосредоточенно застыло; затем замок щелкнул и открылся. – Идешь?

– Наверно… Но воровать не собираюсь. И ты тоже.

Джон презрительно фыркнул и шагнул за порог.

Питер поднялся по ступенькам и вгляделся в темноту. Харди прошел через кухонную дверь, углубляясь в дом и не оглядываясь.

«Расслабься и повеселись». Он шагнул вперед. Харди уже топал по коридору, открывая все двери подряд.

– Тихо ты! – зашипел Питер.

– Сам тихо, – отозвался Джим, но шуметь перестал, и Питер понял, что Джиму, допускал он это или нет, тоже было страшно.

– Что ты ищешь? – спросил Питер.

– Откуда я знаю? Найдем – увидим.

– Слишком темно, чтоб увидеть что-нибудь. Снаружи было лучше видно.

Джим вытащил из кармана спички и зажег одну:

– А так?

По правде говоря, так стало еще хуже: если раньше коридор едва просматривался, то сейчас видимость ограничивалась трепетным оранжевым кругом света.