Оксана Одрина - Слепые отражения

Но вот разбитую голову его за волосы грубо вывернули вверх, выгнули больно шею, и раненое зрение вдруг вернулось к нему так же неожиданно, как и пропало. Над Вадимом нависали трое в чёрной одежде, в чёрных перчатках, в чёрных шапках. Лиц нападавших он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз. Его цинично держали ногами, безжалостно давили мокрыми ботинками в руки, грудь и живот, и молчали. У одного из нападавших в руках блестел осколок зеркала.

Не сработал, похоже, «Хитрый ход» или сработал, а Вадим и оказался той самой приманкой, о которой так много говорил Антон Александрович Арадный. Безжалостно подставили неопытного ещё даже не сыщика под хищных Козлов, а отбить забыли. Доверие, что осторожно зарождалось внутри парня, там недоразвитым и осталось.

Беззвучно стало. Безликий палач замахнулся зеркальным лезвием и вертикально направил его остриём Вадиму в грудь. Парень же не принимал происходящего. Только кто ж его мнение сегодня спрашивал. Никто. Так, без спроса размахнулись и ударили.

Резанула острая боль под рёбрами, и Вадим встрепенулся. Он вскрикнул и порывисто прогнулся чуть вверх, а на выдохе обессилено осел и вымученно просипел.

У стены напротив уныло блеснул одинокий осколок старого зеркала.

«Зеркала бьют… Зачем бьют зеркала? Зачем убивают?..»

Если бы Вадим с первых секунд понял, что вновь попал в отражения, был бы куда осторожнее. Но он разобрался в происходящем не сразу, а потому за невнимательность мог вот-вот поплатиться.

– Кто-то собирает осколки… – шёпотом выдохнули Вадиму в затылок.

У него голова распадалась на части, а тут ещё упрямо надоедали с непонятными стекляшками.

– Что такое осколки? – негодовал парень. – Может, скажет хоть кто-то?

Неопределённость с битыми зеркалами раздражала Вадима. И ещё эта назойливая до тошноты пульсация у левого виска. Приложил руку ко лбу, и её тотчас же обдало жаром, и к ладони мгновенно прилепилась мокрая испарина. Тут парень пристально вгляделся в полумрак вокруг себя и, наконец, разобрался – перед ним лестничный марш. Он подался назад, пошарил руками в темноте, но ни во что не упёрся.

– Что же произошло? – пробубнил Вадим. – И когда? Где я, и я ли это сейчас? Может, отражения снова путают. Или я просто сошёл с ума. Фрей рассказывал, что такое иногда случалось с теми, кто говорил с отражениями.

Глубокий вдох, и вот Вадим совладал с собой. Глаза пусть чуть и привыкли к темноте, но по-прежнему таращились в пустоту, угадывая знакомые образы – всё без толку. И хотя выше на межэтажном пролёте мерещился слабый блик света, парень не спешил к нему. Подошвой кроссовка он нащупал просторную ступеньку и неспеша поднялся. Нудный хрип предательски выдавал его в непроглядном здесь, подвывал в такт шагам и тут же поскуливал. Но Вадим не отступал, снова сперва шаркал ногой по деревянному основанию и только после взбирался выше. Отыскались перила: гладкие и прохладные на ощупь. Ещё шаг и ещё. Вот уже и жалостливая лестница осталась позади. Она замерла в темноте за спиной, стоны её стихли и скрип угомонился, а юный сыщик обеспокоился. И тут впереди показался глухой коридор, в конце которого из узкой щели в углу сочилось скупое освещение.

Опасливо идти вперёд и руками нащупывать преграды оказалось бессмысленной затей – Вадим так и не выяснил, где стены. Потому остаток пути он продвигался, медленно переступая с ноги на ногу, как по туго натянутому канату, словно боялся оступиться и сорваться. Внезапно прямо на него из темноты вырвалась незапертая дверь, выкрашенная в белый глянец. Чуть пихнул её ногой и оказался в пустой унылой комнате. Мутный свет, который проливался отсюда в коридор, оказался ложным. Фонари с улицы нехотя делились яркостью с дремлющей комнатой, а она сквозила им во всевозможные прорехи.

Это было странное место – просторная аудитория с высоким потолком и тремя огромными окнами в деревянных рамах без занавесок, в левом ближнем углу которой таился одинокий массивный потрепанный шкаф из тёмного дерева.

– Смахивает на обычный класс, только без парт и доски, – задумчиво протянул Вадим. И тут же горячо воскликнул: – Ну, конечно, почему сразу не догадался! Я же в своей школе, которую успешно окончил в этом году.

Пройдя ещё чуть вперёд, он добрался до одного из окон и, не дотрагиваясь, выглянул на улицу: знакомый двор и само здание снаружи. Он на верхнем этаже школы, а освещение – подсветка со стен фасада. Вот только, где именно находилась эта комната, он не понимал. Шагнул ближе, легко упёрся ладонями и уткнулся лбом в стекло, разглядывая соседние классы. Когда же он чуть сильнее надавил, послышался хруст. Вадим вскинулся и увидел, как из-под его правой руки по окну побежала широкая трещина, разделяя стекло на две неравные части. Снова и снова появлялись надломы, их становилось всё больше. Они оплетали паутиной и царапали стекло в хитроумный узор, мерзко шурша. Ещё немного, и рухнет израненное окно с высоты и погребёт незваного гостя под прозрачными обломками. Но едва Вадим подался назад, как рядом на соседнем окне и том, что самое крайнее, тоже раздался уже знакомый слабый шелест, следом скрежет и звон изувеченных стёкол.

– Кто-то собирает осколки, – не унимались у Вадима за спиной.

Броситься к выходу было бы лучшим решением, но вместо этого он угловато сгорбился и заткнул уши руками. Бьют стёкла, кто бьёт и зачем – Вадим не понимал. Морщился, щурился, вглядывался: зеркала на стенах, которые он не заметил, когда вошёл, как и стекла на окнах, были в тонких трещинах. Чудовищная болезнь быстро расползалась и по ним, дробя на истрёпанные куски. Секунда, и зеркало в человеческий рост на дверце старого шкафа, который укрылся в углу и спрятался от колкой заразы в темноте, с визгом разорвало на две части извилистой глубокой трещиной.

– Ты с отражениями разговариваешь…

– Откуда идёт голос, и чей он? – вскинулся Вадим и задёргал головой в стороны в бесплотных попытках понять, что происходит.

Он озирался по стенам, углам, окнам. Брюзжание раненых стёкол ни на секунду не прекращалось. Скрипели они и скулили, навязчиво и мерзко скрежетали, оглушая. И вдруг Вадиму стало трудно дышать. Руками он растерянно тёр лоб, нос, глаза, губы.

– И он тоже…

Внезапно парня охватила паника, и он заметался по комнате в поисках выхода, но почему-то не находил двери. И тут главное желание просто жить бросило его к ближайшему проёму, и он заколотил в стекло кулаками. Что сил было, он пробивал брешь среди трещин, чтобы впустить воздух с улицы и перевести дух, он не справился. Обессилев, юный сыщик сполз по стене на пол и упёрся затылком в подоконник. Ему дышать было нечем. Он захлёбывался духотой и медленно угасал. Упрямые пальцы силились расстегнуть верхние пуговицы на рубашке, но, минуту спустя, пришло горькое понимание, что на нём футболка и толстовка.