Оксана Одрина - Слепые отражения

Отчаянный вопль тормозов в секунду сменился глухим ударом. Это неуправляемый грузовик сбил Вадима на пешеходном переходе на перекрёстке в центре города. Три сочных яблока во лбу внушительной кабины, мощные колёса, размытый силуэт встрёпанного человека за рулём – последнее, что видел парень перед тем, как время, отмеренное на его вечность, внезапно прекратило ход.

Вадим не испугался и не почувствовал боли. Он не умер, нет. Сегодня он снова проснулся от собственного крика в сердце глубокой ночи и такой же осени, что мёрзла за окном. Долго просто сидел на кровати, успокаивался, ощупывал себя – он цел и невредим. Прислушивался, не спешит ли на помощь мама, перепуганная его внезапными полуночными стенаниями – тишина. После он с облегчением выдохнул и упал обратно в постель. Но сон больше так и не вернулся, а яблоки так и не ушли.

Яблоки, эти бездушные яблоки преследовали Вадима в видениях вот уже почти два года. И время не лечило, нет. Время каждое утро менялось, обновлялось, преображалось и перерождалось в новую дату. А он вот в кого после таких снов?..

Первый ноябрьский день хмурился с самого утра, было холодно и сыро. И, конечно, в такую погоду лучшим решением было бы остаться дома, но Вадим уже вышел на улицу. А если начало пути положено, то отступать было глупо и малодушно, и не в его правилах. Стильные часы на запястье парня показывали десять минут четвёртого. Время уходило. Время…

– Впусти, – нетерпеливо бросил он волнам реки, когда они шумно накатили и скрыли его ладонь в толще мутной воды.

Отражения безмолвствовали, но Вадим не отступал. Вот он поднялся, отряхнулся от капель надоедливого дождя и направился к пешеходному мосту.

– Всё равно заговорите, – колюче предрёк он, ловко перескочив очередную встречную лужу. – И не с такими приходили к задушевным беседам. Сейчас глубже возьмём.

Пронзительный ветер неприветливо встретил Вадима и его друзей Артёма с Алисой на безлюдной набережной, заставил поёжиться, до упора застегнуть молнию на тонкой куртке и накинуть капюшон. Потирая озябшие ладони, Вадим снова присел на корточки. Брезгливо морщась, он дотронулся до воды: тревожная и отталкивающая. Пальцы исчезали в набегающей ряби, появлялись на пару секунд и тут же скрывались. Вот бы ему скорее отдёрнуть руку, стряхнуть назойливое прикосновение водоёма, подняться и идти прочь, не оглядываясь. Сейчас бы просто забыться и, секунду спустя, оказаться в уютном тепле под мягким пледом в удобном кресле с чашкой горячего чая, а не вот это всё. Только река не отпускала. Она отражала и подсказывала. Замер её собеседник, не шевелился, не дышал. Отражения показывали ответы, а ему оставалось только рассмотреть.

По неспокойной глади пошли лёгкие круги, и проявилось граффити: двое уродливых парней с перекошенными лицами. Их бледные безжизненные губы кривились в ехидных улыбках, чёрные невидящие глаза несуразно съехали к носу, тонкие руки покоробились в костлявых локтях, а гнутые пальцы вздулись в суставах безобразными шишками. На порванных майках корявых людей была надпись, одна и та же у обоих: «Верни. Мне. Моё».

Как только отражение исчезло, Вадим взвился и осмотрелся. Он обернулся и тотчас же задохнулся – наглый ветер швырнул в лицо коктейль из пыли, листвы и мелкого щебня с тротуара. Парень запоздало закрылся руками, но это не помогло. Едкий микс забился в глаза, нос и рот, противно заскрипел на зубах и пересушил губы. А Вадима вмиг зло взяло. Граффити: «Верни. Мне. Моё». Что за бред, что ему только что показали?

– Где? Где? – негодовал он. – Где же?

– Что ищем-то? – не понимал растерянный Артём. – Верес, не молчи!

Вадим крутанулся на месте и, придерживая рукой капюшон толстовки, чтоб неугомонный ветер не дёргал волосы, бросил беглый взгляд вдоль набережной.

– Нет здесь этой нелепой мазни, – сердито произнёс парень. – Хотя…

Граффити, и в самом деле, поблизости видно не было. Зато над головой величаво раскинулся висячий пешеходный мост с гигантскими тросами и массивными колоннами. Горожане неторопливо прогуливались по нему, фотографировались и любовались пейзажами, невзирая на непогоду. Красиво, стильно, уютно. Только-только после реконструкции. Редкие путники до края пролёта доходили и возвращались. Почему?

Раздосадовано Вадим хлопнул себя ладонью по лбу.

– По ту сторону реки, что, Вадим Андреевич? – воскликнул он. – Ничего!

– Ты о чём, Верес? – окликнул его Артём. – Может, объяснишь уже?

Но Вадим не отозвался, внезапно сорвался с места и, не оглядываясь, помчался на мост. Никого не ждал, ничего не слышал, совсем забыл о друзьях. Впереди ничего! Шёл быстро, налетал на редких ворчливых прохожих, но не обращал внимания на чужие недовольства. И только когда достиг другого берега, осмотрелся. Позади догоняли Артём с Алисой. Впереди бежали к реке ступени. Здесь неухоженными они оказались, разрушились от времени и непогоды, или же их и вовсе не было. Крошево бетона – всё, что осталось от лестницы. Вадим скользил по ней, скатывался и оступался. Ещё вниз. Спешил, ведь ему как раз под мост и нужно. И лишь добравшись до места, он вспомнил про друзей.

Вот рядом Артём грубо доламывал остатки плит неуклюжими стараниями удержаться на поломанных выступах. Алиса же была куда осторожнее, и, прежде чем сделать шаг, несмело нащупывала твердыню ногой. Вадим ловко взобрался к ней и без лишних слов протянул руку. Как ни странно, девушка ничуть не смутилась и не отказалась от предложенной помощи. И вот уже, минуту спустя, ребята без помех добрались до кромки воды, а непростой спуск остался за спинами.

Серая одинокая мостовая тонула в нудной тишине. Прогулочная дорожка её давно растрескалась, местами вздыбилась и поросла утлой травой.

– Ну вот, как так можно, – возмутилась Алиса, пытливо глядя на Вадима. – Повсюду, куда не повернись, разбросаны осколки стекла, бумага, пакеты.

– Вот так и можно, Алисонька, – хмыкнул Артём. – Оглянись, тут есть даже ещё дымящее пепелище костра. Вон рядом с десяток пластиковых пустых бутылок покоятся, объедки, смятые одноразовые стаканчики.

– Всё это, – воскликнул Вадим и крутанулся на месте, манерно воздев руки к небу. – Остатки мгновений триумфа человеческого безрассудства над умением думать, постигать и чувствовать. Эстетика никчёмности, философия «Живём один раз».

Он тут же брезгливо поморщился и прикрыл нос рукой, чтобы не вдыхать местные ароматы, словно боялся заразиться бесполезностью тех, кто здесь наследил. Как все, он быть уж точно не собирался, потому сторонился рутинности и таких же людей.

– Мне неспокойно здесь, – встревожено оглядываясь по сторонам, призналась Алиса. – Ничего, если я дальше пойду с тобой, Вадим?