Kaise Sagara - ANИА

Он достал откуда-то из-за пазухи небольшой свёрток и, потряхивая им в мою сторону, сказал:

– Вот откуда – старая советская карта, подруга. Частенько нас с тобой выручала в те дни. В школе какой-то её нашёл.

Джон засунул её обратно и проворчал, чуть стиснув зубы:

– Чем мы можем быть так опасны? Как диких зверей гнали, – с этими словами он втянул в лёгкие табачный дым, выкинул бычок себе под ноги и затушил его подошвой ботинка.

В этом лесу очень тихо, словно жизнь навсегда покинула эти места – хотя есть ли чему удивляться? Лишь лёгкий ветер нарушил этот покой, но вскоре исчез прочь, оставив нас вновь наедине с глухим молчанием природы.

Через полчаса мы уже ехали по асфальтированной дороге.

– Это из-за дружка твоего всё, – произнёс вдруг Джон.

– Какого?

– Такого, который с наёмниками разделался. Кто, если не он разорвал на куски того, самого первого? Из-за этого в нашу сторону патруль и двинулся.

– Не дружок он мне. Я его вообще первый раз вижу. Вернее… – прервалась было я.

– Чего? – повёл он сигаретой в зубах.

– Помнишь, я рассказывала тебе про что-то, что увидела из окна квартиры, когда проснулась в Бессонном?

– А-а, ну-ну.

– Так вот: это был он.

Джон скривил удивлённую мину, что тотчас стала хмурой и задумчивой.

– И как ты это объяснишь? – спросил он.

– Не знаю. Я не знаю. Просто говорю как есть.

Минуло вот уже несколько дней с той самой поры – пробуждения, после которого меня вытошнило тёмной, как сама бездна, вязкой жидкостью, однако никаких симптомов я до сих пор за собой не замечаю; даже чувство неизбежности смерти, теснящее не так давно грудь, отступило после того, как нас силой выжили из убежища. Что-то здесь не так.

В нашем пути до деревушки Безмолвное нас сопровождало заволоченное вновь груздными, серыми облаками небо и всё те же уже знакомые и навевающие тоску одинокие, бескрайние поля и степи, иногда разбавляемые лесами и перелесками, и чем дальше на север мы продвигались – тем больше угольной черноты можно было разглядеть в этих пейзажах.

– Что это всё-таки за кролик? – спросила я вдруг, кивнув на задние пассажирские сидения, где сидел небольшой плюшевый рюкзачок. – Ты его всегда с собой возишь?

– Лежит – и лежит, пускай. Мне не мешает, – отмахнулся Джон.

– Возьми, – протянула я ему вдруг те самые часы, что он отдал мне тогда, под землёй. Не знаю, чего меня вдруг сейчас дёрнуло. Он лишь хмыкнул и добавил:

– Да оставь себе, только заводить не забывай каждое утро. Себе-то я ещё найду, с этим проблем нет.

Спустя полтора часа езды повиделась та самая деревенька, совсем крохотная – всего шесть дворов. Тёмные, покосившиеся, обветшалые деревянные строения напоминали разлагающиеся тела, растасканные падальщиками. Чем-то зловещим тянуло из этого места.

Мы вышли из универсала, подошли к ближайшей избёнке с открытыми ставнями и осмотрелись. Собачья будка, стоящая рядом, оказалась пуста, ровно как и курятник. Здесь было ещё тише, чем лесу; наверняка эти домики ютят в себе ныне одну только пыль.

Скрипящая дверь отворилась и мы осторожно, будто бы в логово зверя, вошли в тёмную, затхлую избу, где половица поскрипывала при каждом шаге, и обнаружили плешивого седовласого старика в потрёпанной шинели, замызганных брюках и чёрных кирзовых сапогах, что словно неживой сидел в кресле-качалке, стоящей в дальнем углу, и лишь смотрел куда-то то ли в окно, то ли на горящую свечу, стоявшую тут же на столе.

– Эй там, живой? – негромко спросил у него Джон.

Старик медлил с ответом; он осторожно повернул на нас голову и не спеша заговорил тихим, едва живым голосом:

– Вы что-то хотели? Здесь нечего брать.

– Мы не грабители, старик, да и без тебя ясно что взять тут нечего. Ты сам-то чего расселся здесь, словно помирать собрался?

– А если и собрался?

Он посмотрел Джону прямо в глаза и ненадолго в помещении воцарилась тишина. Вскоре старик отвёл взгляд на своё окно и продолжил:

– Два дня назад отказали ноги.

– А-а… Не болен?

– Нет, нет… – Старик сонно покачал головой.

– Ты один здесь?

– С женою, но… Она пропала ещё вчера; я велел ей сжечь оставшихся свиней в яме, что неподалёку отсюда – это крайние, схватили хворь где-то с неделю назад… Вышла из дому и не вернулась. В соседней избе ещё мужичок недавно жил, как раз с неделю его и не видел, что там сейчас с ним и там ли он до сих пор – этого я не знаю. Остальные избёнки давно уж пустые. Так… Зачем вы здесь?

– Мы проездом, держим путь на север. На одну, может на две ночи у вас останемся. Здесь есть где комфортно переночевать? Если в такой обстановке вообще стоит говорить о комфорте.

– Если нужна изба – располагайтесь в любой. Хотя эти избёнки впору назвать ныне гробами без тел… Этому месту хозяев уже нет, как и нашим с вами жизням.

– Ладно, старик. Заглянем к тебе ещё завтра с утра.

– Нет необходимости… Коли нечем себя занять – сделайте одолжение, сожгите больных свиней, это совсем рядом, – с этими словами он поднял трясущуюся руку и показал пальцем куда-то в сторону окна. – Больше мне от вас ничего не нужно, делайте что хотите и убирайтесь отсюда, не тревожьте меня. Огонь… Благодатный огонь… – Последние фразы он произнёс едва слышным шёпотом, уставившись на горящую свечу.

«Делать всё равно нечего», – сказал Джон, нашёл в ближайшем амбаре канистру с керосином и мы отправились в сторону, которую нам указал старик.

– Наверное, он всё-таки болен.

– Ты так думаешь? – ответила я.

– По крайней мере, с головой у него, как мне кажется, не всё в порядке.

Долго идти не пришлось – через несколько сотен метров мы наткнулись на злосчастную яму полутораметровой глубины, из которой доносилась невыносимая вонь. С полдесятка обезображенных чёрными язвами свиней дожирали останки тощей пожилой женщины – её разорванное брюхо обнажало внутренности, а от лица почти ничего не осталось. Наверное, это и была жена старика. Нас обоих едва не вытошнило.

Джон вылил всю канистру в яму, обходя её при этом по кругу, словно шаман, готовящийся свершить мистический ритуал жертвоприношения, затем отошёл от ямы, положил пустую канистру плашмя на землю, присел на неё и закурил. Протягивая мне пачку сигарет, он хмыкнул, как бы спрашивая, буду ли я.

– Да нет, может в другой раз, – ответила ему.

Джон сунул пачку себе в карман.

– Ну понятно. Мне больше достанется, – лишь усмехнулся он в ответ.

– Нам обязательно это делать? – вопрошала я про свиней.

– Да нет конечно. Нам вообще ничего не обязательно делать, – отмахнулся он.

– Тогда для чего мы здесь?

Он посмотрел куда-то вдаль, затянулся, тяжело выдохнул и сказал: