Kaise Sagara - ANИА

– Говорит, что жена пошла животину жечь… И чем же она собралась это делать? Другой канистры я здесь не вижу.

А ведь он прав…

– Думаешь, он её сюда сам бросил?

– Говорит, ноги отказали… Чёрт его знает. Может, он её больную сюда и столкнул?.. – посмотрел мне в глаза на секунду Джон. – И разбираться, если честно, не хочу. Этой вон всё равно уже не поможешь, а старик… В бездну всё это.

Он докурил и не стал гасить сигарету об землю – вместо этого он бросил её в место, которое через минуту станет могилой. Истошные визги едва не закладывали уши; запах жжёной плоти тут же вонзился в ноздри. Огненный факел с полдесятком свиней выбрасывал тёмный столб едкого дыма.

– Лады, потопали отсюда, – сказал, поднимаясь с канистры, Джон и кивнул головой в сторону деревеньки.

– Я зайду к нему, спрошу про всё это. Просто любопытно, что он ответит.

– Ладно, только не задерживайся. И будь начеку. Осмотрюсь здесь пока.

Я кивнула ему в ответ и направилась к избе старика.

– Опять ты? – Старик всё так же как неживой сидел в своём кресле-качалке в углу избёнки. Он смотрел на меня несколько секунд, а затем отвёл взгляд на окно.

– Мы нашли пожилую женщину в той самой яме.

– Вот оно как…

Он даже не изменился в лице. Странно.

– Это ваша работа?

– Хм?

– Это вы её туда столкнули?

– Что?

Старик замолчал на несколько мгновений, а затем с загадочной улыбкой стал тихо посмеиваться, перейдя вскоре на хриплый гогот. От смеха этого жуткого деда кресло-качалка – казалось, недвижимое никакими ненастьями уже десятки лет – вышло из равновесия и стало легонько покачиваться. Вскоре старик затих – как затихло и его кресло – и, как обычно, продолжил тягучим, тихим, умирающим голосом:

– Нет, нет… Стал бы я? Нет… Я не могу даже встать с этого кресла.

– Вы знаете, что произошло? Почему люди гибнут? Почему они болеют? Из-за чего темнеют леса и воды?..

Он снова замолк, и эти минуты томительного ожидания ответа от старика тянулись, должно быть, вечность. Вскоре он посмотрел мне прямо в глаза и произнёс:

– Природа меняется на наших глазах; сама жизнь словно начинает функционировать как-то иначе. Что-то чужое внедряется в эту систему, как если бы частичка другой, инородной жизни пришла в этот мир. От этого нет спасения… Никому из нас. И ни бог, ни царь, ни герой не помогут этой земле. Никто.

Что-то чужое … Лунный сок, о котором говорило тогда Существо – что это такое? Неужели это оно уродует наш мир? Если то, о чём говорит старик – это сигма, в таком случае… Сигма – это тёмная вода? «Прими в себя сигма», – что это значит? Существо предлагает мне… выпить то, из-за чего весь наш мир рушится?

В тот день, когда я проснулась там, в Бессонном – выходит, меня вытошнило сигма, теперь в этом почти не оставалось сомнений. И я не больна…

Этим же вечером изба старика сгорела; повезло лишь, что огонь не перекинулся на соседние избы. И это было не наших рук дело.

И снова холодное утро, только-только светало. Часы показывали половину шестого; Джон ещё отсыпался. «Ну ты и соня», – подумала про себя. Керосиновая лампа освещала пыльное помещение избёнки, стоявшей на самом углу деревни. Проблема со съестным стояла всё ещё остро, пусть мы и нашли парочку подпольных схронов бывших жильцов этих изб, однако на первый план теперь выходил дефицит питьевой водой. Мне не особо спалось сегодня: всю ночь я думала о словах погибшего в огне старика и его словах. Проверить мою догадку можно было лишь одним способом.

Я тихонько оделась и вышла на улицу. Небольшой прохладный ветер разгуливал по дворам; стоял жидкий туман. Небо снова заволочено тёмными, словно идущими за нами по пятам облаками, так давящими нам на головы. Сегодня им представится следующий акт этого представления: они будут наблюдать моё превращение.

В десяти минутах ходьбы от Безмолвного текла небольшая река. Я заметила её, когда мы только подъезжали сюда, ещё вчера. Тёмная и неторопливая, она поодаль огибала деревеньку и уходила куда-то дальше на север.

Я подошла к ней, найдя пологий берег, сняла с себя всю одежду, положила её тут же на землю, уставилась на реку и задумалась. Зачем я всё это делаю? Ради чего? Простое любопытство? Желание разгадать чьи-то загадки? Кто бы ответил мне, но некому… Надеяться на кого-то другого – это было бы слишком просто, разве нет?

Правду ли он сказал? Не солгал ли он про сестру?

Речушка больна, однако она почти не издавала характерного приторно-сладкого запаха гнили. Сигма извращает, уродует, ломает; она заражает и гноит. Откуда она взялась? Где могла обитать подобная «инородная жизнь»? И как сигма может быть связана с моей сестрой? Разгадок всё не было. Может, от злости, а может – от безвыходности, изрядно поколебавшись, я, стиснув зубы, полностью обнажённой медленно вошла в тёмную воду, погрузившись в неё с головой. Секунды спустя пропали все чувства – ни звуков, ни ощущения течения реки, вообще ничего; даже собственное тело, – такое родное и тёплое, – казалось, куда-то бесследно исчезло. Всё прямо как в том сне.

Однако ещё через мгновение я услышала биение чьего-то сердца – очень тихое, но всё же различимое. Моё ли сердце билось так тихо? Или же… это биение сердца сестры?

Этот стук постепенно становился громче. Что-то во мне тогда изменилось, словно кто-то иной оказался в моей голове, закрался куда-то в глубины сознания. Я не могу как следует описать того, что испытала в этот момент; нечто инородное врезалось в мою память – чьи-то чужие чувства, желания и страхи рекой текли в мою голову и заполняли её до краёв. Послышалось пение птиц.

Очнувшись, я нашла себя с раскинутыми в разные стороны руками, лежащей спиной на водной глади реки, неторопливо уносящей меня всё дальше вниз по течению, на юг. И вновь небо – облачное, тяжёлое, грузное небо и его фигура. Он наблюдал за мной всё это время. «Снова ты», – произнесла я шёпотом. Глаза намокли.

Слабость в теле сменяется силой; опьянённый разум трезвеет. Интересно, сколько времени пробыла я в реке без сознания?.. Я выбралась на берег и тело моё высохло на глазах, и даже плечо – то самое, которое чиркнула пуля – уже совсем не болело, словно и не случалось с ним бед. Тогда я сняла свежую повязку; плечо выглядело и ощущалось мною так же, как и до той шальной пули. Ранение полностью исчезло, не оставив следов.

Тот самый стук сердца – чьего-то чужого, не моего сердца – слышен и теперь, и уходил он куда-то на север. Значит, это правда – я установила с ней связь; я слышу тебя, сестра. Отныне найти её будет несложно, это лишь вопрос времени.

Но как это вышло? Сигма как-то связана с моей сестрой. Забавно, но я ведь даже не помню её имени. Тёмная вода не причиняет мне зла… Человек ли я, в таком случае? Кто я, и зачем я здесь? Почему потеряла память? В чём же замысел?.. Сигма губительна для всего живого, но я не чувствую недомогания даже окунувшись в заражённую реку с головой. Что это значит?