Маргарита Кристэль - Падшие ради света. Легенды Пурпурного Города

Их новые трудности не ограничивались душевными страданиями. Дело было и в материально-бытовой стороне жизни. И мать, и дочь настолько привыкли во всем полагаться на старшую родственницу, что ее неизменная поддержка воспринималась ими как должное. И только сейчас, невозвратимо лишившись этой не всегда заметной помощи, они ощутили предельно остро, насколько сильно были зависимы от Зельды. Она была их надежной опорой, их столпом стабильности, залогом душевного и финансового благополучия. Во время ее болезни горе застилало глаза, и они не сознавали, сколь много теряли. Теперь же, когда жизнь начала входить в привычную колею, они увидели, что в тонком покрывале повседневности образовалась огромная дыра, которую невозможно залатать. И даже прикрыть эту дыру было нечем – настолько беспомощными оказались они перед лицом такого грозного врага, как быт. Александрину и Катрину нельзя было назвать безответственными лентяйками; просто в свое время они всецело доверились Зельде, которой всегда было виднее, что и как для них лучше. И теперь, когда в раковине росла гора немытой посуды, а в шкафу возвышалась еще более устрашавшая гора неглаженого белья; когда пыль толстым слоем покрывала мебель, а хлопья мусора торчали изо всех углов, они поняли, сколь много делала для них эта удивительная женщина, которая всегда все успевала. Она гладила, подметала, мыла и готовила, а им казалось, что дом сам себя убирал, посуда сама мылась, а плита сама кухарничала. Они приходили в чистую уютную квартиру, где их ждал горячий ужин, и воспринимали это как само собой разумевшееся. Конечно, они благодарили, но, проглотив последний кусочек, тут же забывали, о чем именно. Не сказать, что сами они по дому никогда ничего не делали. Делали, но, так как Зельда брала на себя основную часть работы, то оставшееся было не в тягость. Лишь после ее смерти они осознали, как много она им помогала, максимально облегчая бытовую сторону жизни.

Теперь же обе постоянно чувствовали себя слишком уставшими и подавленными, чтобы заниматься домашними делами, и бардак мало-мальски разгребался только строго по выходным. Конечно же, Катрина ворчала, что дочь ей не помогала. Она и раньше любила поворчать, а теперь и подавно, когда нашелся такой весомый повод. А за Алекс больше некому было заступиться… Она приходила домой на несколько часов раньше матери, и поэтому та считала, что к ее приходу дочь могла бы навести порядок и приготовить еду. Алекс возражала, что уставала не меньше Катрины; тем более ей нужно делать уроки, а не бегать по дому с тряпкой и сковородкой. Мисс Гейл ничего не оставалось, как готовить на выходных впрок, но на неделю этого все равно не хватало. Алекс волей-неволей пришлось учиться стряпать кое-какие нехитрые блюда. Как выражалась Катрина, дешево и сердито.

Особенно радовало то, что дешево. После смерти Зельды дыра пробралась и в их семейный бюджет. Бабушка не только снабжала внучку карманными деньгами, но и покупала все, что было нужно молодой девушке. Катрина тоже не жаловалась – мать часто приносила им продукты, оплачивала коммунальные услуги и приобретала в дом все, что требовалось. С Зельдой они жили как за каменной стеной. Теперь же приходилось довольствоваться зарплатой продавца, оставлявшей желать лучшего. Этих денег хватало только на оплату услуг ЖКХ и на самые необходимые вещи и продукты. Алекс забыла об обновках, журналах и книгах.

Конечно же, Зельда оставила им небольшое наследство, но Катрина не хотела трогать эти деньги, мотивируя это тем, что Алекс еще поступать в ВУЗ и выходить замуж. Последняя причина неизменно веселила будущую невесту – настолько нелепой она ей казалась. Она не раз предлагала продать бабушкину квартиру, а деньги во что-то вложить или пустить в оборот. Если у них появится дополнительный заработок, будет несказанно легче. На худой конец, жилье можно сдавать. Но мать и слышать об этом не хотела. Чтобы осуществить эти планы, нужно было идти туда, разбирать вещи Зельды, а она к этому была не готова. Женщина не смирилась со смертью матери – единственного человека, с кем, как и Алекс, была по-настоящему близка.

Так они и жили – не очень хорошо, но и не совсем уж плохо. То ссорясь из-за быта и ворча друг на друга из-за банального непонимания – уж слишком разными они были, – то помогая друг другу и ведя задушевные беседы за дымившимся в кружках чаем. Мисс Зельда всегда была не только главой, но и сердцем этой маленькой семьи; именно благодаря ей такие непохожие друг на друга мать и дочь держались рядом и проводили вместе не самые худшие часы своей жизни. Она мирила их и сохраняла гармонию в этом подвластном ей маленьком мирке. И даже после смерти она не перестала выполнять эту функцию. Алекс не помнила, чтобы раньше вела с мамой такие доверительные разговоры. Теперь у нее не было возможности говорить с бабушкой, но была возможность говорить о бабушке – с мамой. Зельда словно превратилась в незримого покровителя двух женщин, в добрый дух растерянной и убитой горем семьи.

Однако этого было мало. Алекс хотелось обсуждать с мамой и другие темы – как раньше с бабушкой, – но она не решалась. А больше было не с кем. Она ощущала всепоглощающее одиночество, усугублявшееся чувством невосполнимой потери. Когда была выпита последняя кружка чая, а тема переговорена со всех сторон, ничего не оставалось, как идти в свою комнату и ложиться в постель. И тут ее подстерегали кладбищенские тени, тянувшие к ней свои длинные прозрачные руки. Иногда ей казалось, что они хотят задушить ее. Иногда – что забрать к себе на кладбище, накрыть могильной плитой и никогда не выпускать.

Ее спасала только музыка, да одно старое воспоминание, которое она выудила из самых дальних и потайных уголков души. Однажды, когда ей было особенно одиноко и страшно, мозг начал судорожно рыться в памяти в поисках того, за что можно было бы зацепиться, чтобы не потонуть в потоке мутных вод, изливаемых болезненными видениями. Ей нужна была какая-то светлая мысль, какая-то опора, которая удержит ее душу на плаву, чтобы той было легче дрейфовать среди темных волн тоски и одиночества. С горечью подумала она о том, что Зельда никогда больше ею не станет. Как бы ни хотелось, чтобы именно ее образ стал тем маяком, который освещал бы этот опасный путь, увы, это было невозможно. Даже думать о ней больно. Должно пройти время, чтобы она могла вспоминать светлый образ без надрывавшей боли, но лишь с грустью. Пока же рана была слишком кровава и свежа. Ее рваные края не затянуть нитью хороших воспоминаний. Нет, время еще не пришло.

Но что же тогда? Что делать – то ли плыть, то ли тонуть? Кто спасет ее? Впоследствии Алекс поняла, что спасла она себя сама. При всем желании это было не под силу никому. Но тогда, сбитая с толку и потерянная, она жестоко ошиблась. Она решила, что спас ее другой. Опрометчиво и легковерно возложила она венец спасителя на того, кто заслуживал этого меньше всех. На того, кто просто оказался в нужное время в нужном месте. Она решила, что сам Бог приготовил для нее яркой звездой вспыхнувшую в памяти встречу, воспоминание о которой спасло ее душу. С этого и началась пагубная страсть, которая так и не смогла изжить себя, – с идеализации и романтизации того, кто никогда не был этого достоин.