Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Кулаки его сжались.

– Так ты, зараза?.. Не может быть!

– Может-может! Идите, спросите у Стани́слава, граф.

Я вышла, а он остался. Не побежал. Не умолял. Пальцем меня не тронул. Ни один волос с моей головы не упал. «Вот это да-а-а… Вот это выдержка! Федьке бы у него поучиться! Вот это мужик! Здорово!»

Придя в свою каюту, я одним движением скинула всё, что лежало на кровати, вниз, превратив роскошные наряды в кучу разноцветного тряпья. Сверху высыпала всё, что стояло в коробках, все драгоценности. Были там, конечно, уникальные, великолепные вещи. «Ну и ладно, потом посмотрю!» Одним движением скинула камзол и рубаху, с облегчением избавилась от своего маскарадного наряда. Мыться, если честно, уже не было сил, но я не смогла иначе. Дождалась, пока принесут горячей воды, наскоро ополоснулась и плюхнулась в кровать. «Сейчас – спать! Я так устала от этих впечатлений! Он за короткое время сто-о-олько мне их дал, что у него еще учиться и учиться! Но я обязательно что-нибудь перейму».

Я закрывала глаза, погружаясь в сон. Губы мои улыбались, душа была спокойна. Прежде чем заснуть, я очень плотно зашторила окна, чтобы, когда солнце встанет, оно меня ни в коем случае не разбудило. Не готова я была просыпаться очень рано.

Не знаю, сколько я находилась в царстве Морфея, но, открыв глаза и отдернув тяжелые занавеси, увидела вокруг темноту. Я по-прежнему была одна. Встав, зажгла несколько лампадок. Комната озарилась их тусклым светом. И я увидела на горе вещей сложенный вчетверо листок бумаги, где знакомым мелким почерком было написано лишь несколько слов: «Жду тебя в банях».

– В банях он меня ждет, – буркнула я. – Ну и пусть! Никуда я не пойду, дальше спать буду.

Легла… накрылась. Снова вскочила, проклиная всё и вся, зашторила занавеси. Лежу. Сна ни в одном глазу. Правый бок… левый… живот… спина… не могу уснуть! В ноги подушку, на ноги подушку… Ничего не получается: лежу, смотрю в потолок.

– Не пойду к нему, пусть сам идет!

Душно. Занавески открыла… закрыла. Жарко, снова открыла. Вскочила. «Пойду, попрошу горячего чаю с молоком. Быть может, так быстрее усну? Одеться надо. Платье, что ли, дареное надеть? Нет-нет, нет! Гнать эти мысли от себя! Гнать! Гнать! Платье, потом бани, потом – без платья… Нет! Надену рубашку и халат».

Шаг за шагом ступая по коридорам, я вдыхала приятный морской воздух, он даже ночью становился всё теплее. Села в гостиной, позвонила в колокольчик. Раз звоню, два – никого. «То проходу нет от этих оглоедов: „Барышня, барышня! Чего вам? Чаю? Кофею? Что вы хотите? Одеться? Конфетку?“ – Тьфу! А тут сижу, названиваю – и никого. Все как будто повымерли. Ни одной живой души. Рука устала телепать этот проклятый колокольчик. Никого! Специально, гад, издевается! Видать, всех отправил да сказал им, чтобы, если барышня чего хотеть будет, ни на одну ее просьбу не откликались, не прислуживали».

– Эх, – вздохнула я, – ну что же мне делать? Что придумать?

Вокруг темно, одна тусклая свечка в углу горит. Схватила ее и пошла искать кухню, вспоминая, где она здесь находится. И вдруг услышала свое имя:

– Ната-а-аша-а-а! После мужицкого костюма помыться не хочешь? Обещаю, я тебя пальцем не трону, можешь за свою честь не волноваться, – его тон был насмешлив, и мне захотелось ответить тем же.

– С чего бы это мне вдруг волноваться? Я просто не желаю с вами в одном месте мыться, граф, лучше себе ванну попрошу налить. Вы мне вот что скажите: где это ваши бестолочи шляются? Ни одной души найти не могу, никто чаю не предложит.

– А чего тебе предлагать-то? Это за барышнями ухаживают, за нежными да красивыми. За графинями, за Орловыми. А за каким-то мужиком непонятным – нечего! Чего вокруг него суетиться? Без толку. Может, он вообще не с этого корабля… Расхаживает тут, паразит, как у себя дома… Кто за таким ухаживать-то будет? Я вот и приказал: как поймаете его – тотчас за борт!

И дверь закрыл.

– А-а-а-а, – взревела я белугой. – Я больше не могу-у-у! Да когда же мы доплывем?! Ты мне всю душу вымотал, все нервы истрепал. Я больше не могу, честное слово! Папа, если бы ты только знал, куда меня отправляешь, ты бы никогда…

«Хотя нет, – подумала я, – отправил бы. Специально! А может, это всё ваш коварный план? Может, вы каждый эпизод обсудили и дурацкую инструкцию составили, как меня извести? Он, видать, ее читает и по пунктам все эти безобразия исполняет. А если так… Наташа, что если ты догадалась верно?»

Обозленная, я подбежала к его двери и начала по ней колотить. Как только Николай отворил, я тут же кинулась на него с кулаками.

– Ты-ы-ы! Ты! Ты всё знал, всё продумал. Ты в сговоре с моим отцом! Я тебя ненавижу! Высади меня! Я поеду домой по суше.

Он усмехнулся:

– А чего ж по суше-то? Я вон тебя в лодку посажу – и греби. Два весла дам! Чего струсила? Камзол мужской напялила, и с веслами справишься. А батюшке твоему отпишу, чтобы встречал в ближайшем порту.

Он настолько обескуражил меня этим простым ответом, что я прыснула от смеха, а взглянув в его беззлобное лицо, и вовсе начала хохотать. От избытка эмоций я опустилась на пол, не в силах остановить истерику. Он сел рядом и, вытирая мокрые глаза, обнял меня. Наконец-то вволю насмеявшись, мы выдохнули и поглядели друг на друга. Смотрели долго, не отрываясь.

– Ну что? Ты по ласке моей соскучилась? – сказал он, нежно гладя меня по волосам. – Обидно? Неприятно тебе, да?

– Нет! Весело мне с тобой. Мне кажется, это déjà-vu, я это где-то уже видела прежде, словно проживала в какой-то из своих жизней. Мы с тобой как в том театре, где пьесу играют, но все заведомо знают, чем она кончится.

– И чем же?

– Не скажу!

– Ты знаешь?

– Знаю! Но я нисколечко… нисколечко, слышишь, на тебя не обижаюсь. Мне интересно с тобой, весело.

Я не стала благодарить за поездку, падать ему в ноги. Просто сказала то, что чувствовала в тот момент, чистую правду.

– Ты удивительная, Наташа. Любая другая давно бы за борт бросилась. Или давай себе французскими ножами вены чирикать. А ты нет. Ты пытаешься меня понять, продумать, предугадать, это большого труда стоит. Сложные мозги нужно иметь, чтобы меня просчитать и переиграть. Не тело твое, не красота влечет меня, покрасивее видел, поверь…

– А-а-а! – чуть не заревела я от обиды.

– Тс-с-с… А внутри у тебя есть нечто особенное, чего у других нет. Именно это меня и влечет. Ты удивительная, Наташа, второй такой нет!

И он поцеловал меня. «Наконец-то», – подумала я. Он словно услышал мои слова и сквозь поцелуй начал улыбаться.

– Неужели я так будоражу твое сознание? – И он, лукаво улыбаясь, встал. – Во мне же нет ничего такого, я обычный. Наверняка ты тоже красивее видела. И жених твой, видать, какой-то особенный, раз ты за него замуж собралась. Ну, матерый, видел я его. Но ведь он чем-то другим взял тебя. Чем? Можешь сказать?