Александр Поехавший - Чёрная дыра

Утром я с усилием разлепил веки, мои кулаки и зубы были плотно сжаты. В комнате стояла духота, постель вместе с футболкой и трусами были насквозь мокрые от пота. Соседи валялись в своих койках и, не моргая, смотрели в экраны телефонов. Тёплый душ слегка расслабил мои конечности. Я переоделся в свежую одежду и выскочил на улицу в поисках магазина, где можно приобрести колбасы и сыра. Утолив голод и жажду, с надеждой хоть как то отвлечься от недавнего провала, я поплёлся в центральную часть города, где согласно найденному в общежитии путеводителю компактно располагались объекты исторического и культурного наследия.

Через час неспешной ходьбы современные квадратные коробки домов, забитые под завязку живностью, стали плавно переходить в изящные постройки причудливой формы и разнообразных оттенков. Странно, но людей на улице, по которой я шёл, практически не было, по проезжей части не двигались автомобили. Город казался вымершим.

Пройдя сквозь потрёпанные дворы и переулки, я очутился на огромной площади, в центре которой происходило хаотичное движение людей с флагами и плакатами. Они что-то выкрикивали, но я не мог разобрать ни слова. Мне стало любопытно, я устремился прямиком к ним и через несколько метров мой уверенный шаг замедлился: по периметру стройными рядами располагались каратели в полной боевой экипировке. Ноги упорно отказывались идти от всплывших в памяти жутких историй из всемирной сети о деятельности тех, кто обязан охранять наш покой и обеспечивать порядок в государстве. На видеозаписях в подробностях рассказывалось то, как «мусора», как их называют в народе, изощрённо пытают задержанных и заключённых, подкидывают наркотики и вымогают деньги, избивают и ломают жизнь гражданам и их родственникам, если те мирно собираются на улицах. Тем не менее, я двинулся дальше, решив по-быстрому спросить, что происходит, и исчезнуть.

– Подскажите, а что у вас тут такое? – озираясь по сторонам, бегло спросил я у мужчины, который держал над головой большой плакат: «Жулики и воры – пять минут на сборы».

– Да у нас тут мэр проворовался и всех под себя подмял: ментов, суд, прокуратуру, даже, сука, банду организовал, которая…

Не успел он договорить, как его зацепила плечом пробегающая мимо девушка, и они оба свалились на асфальт. Каратели начали смыкать свои ряды на собравшейся толпе. Я бросился наутёк туда, где виднелось открытое пространство. Со всех сторон выныривали человеческие тела, и мы больно сталкивались между собой. Всё ближе и отчётливей до меня доносились глухие удары резиновых дубинок. Я продолжал свой отчаянный прорыв и внезапно за спиной загромыхал жуткий голос:

– Эй, ты, лежать, сука! А ну лежать, падла, завалю, сука, лежать, быстро! Я завёл руки за голову и упал на живот, так как я на всю жизнь запомнил, как один из преподавателей интерната часто повторял одну и ту же фразу, которая, по его словам, подходит ко всем опасным и непонятным ситуациям: «Просто делай, что тебе говорят, и будешь жить». Сверху меня придавил тяжёлый сапог, и в моём испуганном рассудке тут же заиграли разнообразные картины со сценами унижающего физического насилия.

– Я просто гулял, я болею, просто подошёл спросить и всё, – дрожащим голосом промолвил я.

– Да, конечно, все тут просто гуляют, – гнусно произнёс он, – сейчас и со мной ещё прогуляешься.

Его сильные руки подняли меня за шкирку, к нам подскочили ещё несколько бойцов и, наклонив мою голову, быстро повели в неизвестном направлении. Отовсюду слышались щелчки фотокамер и крики: «Позор, позор, позор!» Через несколько метров я оказался перед дверьми транспорта. Меня так грубо толкнули внутрь, что я рухнул на пол. Все сидячие места были заняты, я поднялся и встал у заднего окна в углу. Автобус всё больше и больше набивался людьми всех возрастов. Передо мной сидела девушка, из её носа хлестала кровь, она запрокидывала голову, зажимала пальцами пазухи, но всё это не помогало и, в конце концов, она начала её просто проглатывать. Поодаль сидели два школьника, они горько рыдали и дрожали от ужаса с белыми, как простынь новобрачных, лицами. Двери с лязгом захлопнулись, и переполненный транспорт с подёргиваниями и тарахтением двинулся в путь. Пока мы ехали, я проигрывал в голове множество вариантов предстоящей беседы, отвернувшись и уперевшись лицом в угол салона.

Нас всех собрали на открытой площадке территории отделения. Бежать было некуда, высокие бетонные стены с колючей проволокой угрожающе вздымались над землёй. Приезжали другие автобусы, количество задержанных неуклонно росло. Нас выстроили в несколько рядов, после чего заставили встать на колени и дожидаться своей очереди. Всего набралось человек двести. Я немного успокоился и наблюдал за происходящим. Девушка со сломанным носом продолжала глотать непрекращающуюся кровь, подростки, утомившись от плача, периодически всхлипывали. Никто не разговаривал. Электрическое напряжение в проволоке постоянно гудело, и ветер теребил пёрышки дохлых птиц, погибших от удара током и устлавших землю у основания стен.

Каратели начали уводить задержанных небольшими группами, по десять человек, в здание. Неотвратимо подошёл мой черёд. Меня завели в кабинет и усадили за стол. Напротив меня сидел дознаватель и играл со служебным пистолетом, крутя его на пальце.

– Так, ну и где документы? – злобно спросил он.

– Ой, я забыл их дома, – демонстративно ощупывая карманы, ответил я, – я из области, приехал отдохнуть, город посмотреть, отпуск у меня.

– Ну-ну. – Он встал, подошёл ко мне вплотную и приставил дуло пистолета к макушке головы. – Вот почему у вас у всех одна и та же басня? Просто гулял… Вот ты скажи мне, что тебе не хватает в жизни? А? Ты же инвалид, как я вижу, пенсию получаешь, не работаешь. Сидел бы дома, да в компьютер резался. Какого х*я тебе ещё не хватает? – Он отвесил мне подзатыльник. – Смотри на меня, я с тобой разговариваю.

– Мне не дали инвалидность, – посмотрев ему в глаза, протараторил я, – я работаю в муниципальном похоронном бюро.

Он громко расхохотался, запрокинув голову назад и обнажив кривую челюсть.

– Ну, ты даёшь, выбрал себе место, что-то мне с трудом верится в твои сказки. А может, ты притворяешься, а? Не устал ещё моргать-то? Лыбу давишь постоянно, придурок сраный, что ты лыбишься-то, а?! – Дознаватель резко достал из-под стола листок и ручку и положил передо мной. – Значит так, вот бумага, пишешь, значит, «я, такой-то, такой-то, по собственному желанию участвовал в противозаконном собрании, совершил правонарушение, вину полностью признаю и обязуюсь впредь так больше не поступать», пиши, приступай давай.

Моё тело пронзил озноб, в голове с бешеной скоростью вертелась бегущая строка из слов: «Просто делай, что тебе говорят, и будешь жить».