Александр Поехавший - Чёрная дыра

– Пиши уже давай! Ты видел, сколько ещё там человек ждут своей очереди?! – вскрикнул дознаватель.

– Я… не могу, – ответил я, смотря на лист

– Хорошо.

Он вышел из кабинета и через минуту вернулся обратно вместе с карателем, которого я видел впервые в своей жизни. Дознаватель показал пальцем на меня.

– Узнаёшь этого гражданина? – спросил он у бойца.

– Да, узнаю, – ответил он.

– Что он сделал?

– Ударил меня ногой в пах.

Сразу же после этого ответа в моих ушах возник шум, похожий на гул стройки, кожа на всём теле напряглась, готовая вот-вот разорваться. Я взглянул на карателя, и он тут же отвернулся.

– Опа, так-так, а это уже статья, – заявил дознаватель. – Ты ведь понимаешь, как сильно мама с папой расстроятся, когда узнают, что тебя посадили? Надолго посадили. Нападение на сотрудника при исполнении как-никак. Судимость будет, на работу никуда не возьмут. Прикинь, Лёх, говорит, работает в муниципальном похоронном бюро, – он рассмеялся, – такое бывает вообще? Только что не придумают. Пиши давай уже, сидишь зенками хлопаешь, столько времени потерял с тобой, другие ждут.

Я взял ручку и под диктовку записал всё в точности, как он сказал. Сразу же после того, как я поставил дату и подпись, боец схватил меня за руку и поднял со стула.

– Гражданин, – сказал дознаватель, – вы совершили правонарушение, за которое предусматривается заключение под стражу на срок до тридцати суток. Вам понятен приговор?

Шокированный таким поворотом событий я отрицательно замотал головой.

– Лёх, уведи это говно с глаз моих.

Он грубо потянул меня за собой. Мы долго шли через длинные коридоры, пока не оказались перед железной дверью. Лёха велел мне подождать, а сам удалился и через некоторое время вернулся с полотенцем и постельным бельём. Он достал из кармана связку ключей и отворил дверь.

Я вошёл в камеру: четыре двухъярусные койки, спёртый воздух, на стенах плакаты с голыми бабами. В углу располагался унитаз с умывальником, огороженный самодельной стенкой из доски. Ни с кем не здороваясь и ни на кого не смотря, я подошёл к свободной кровати на втором ярусе, бросил на неё свой комплект, взобрался и лёг, положив ладони под голову. Тысячи мыслей скакали в моём растревоженном до предела мозге, расталкивая друг друга: «По-любому между задержанием и заключением в камеру должен был пройти суд. Что будет с моим рюкзаком, оставленным в общежитии? Сколько времени продлится моё заключение, и какие будут последствия?» Голод напомнил о себе, желудок тут же потянуло, и в брюхе заурчало. Я выключил телефон, так как он не ловил сеть, и батарея почти разрядилась.

– А когда тут кормят? – решился я спросить соседа снизу.

– Никогда, – после длительной паузы ответил он и тут же расхохотался.

Приблизительно через час открылось окошко в двери, и мы по очереди взяли по тарелке каши, стакану чая и куску хлеба. После трапезы между заключёнными началось общение, в котором я не хотел участвовать и лишь внимательно слушал, смотря в покрытый паутиной потолок. Из беседы я выяснил, что одним из моих соседей был организатор митинга, которому во время допроса пообещали большие проблемы. Затем я посмотрел на плакат с голой бабой, после чего начал неприметно мастурбировать через карман и в итоге кончил в трусы.

Среди ночи я внезапно проснулся и вытаращил глаза от испуга. Рядом стояли три человека: двое удерживали мои руки и ноги, а третий заталкивал мне в рот что-то похожее на ткань.

– Наконец-то, заткнулся, – сказал один из них, – ты дурак что ли? Орал и дёргался, не могли никак разбудить.

Вся постель была смята, а влажная простынь липла к телу. Соседи разошлись по своим койкам, а я распластался с выпученными глазами и с трясущимся в нервном припадке ртом, из которого торчал вонючий носок. Пролежав так минут пять, я снова провалился в сон.

На следующий день состоялось моё знакомство со всеми. Я подробно рассказал о своём незавидном прошлом и сокамерники с пониманием отнеслись к моим проблемам со здоровьем. Сразу же после обеда пришли каратели и увели организатора митинга. Никто не спал, все ожидали возвращения Станислава, как его звали. Дух тревоги прокрадывался сквозь решётку извне и распространялся по помещению. Ближе к позднему вечеру дверь с лязгом отворилась, наш товарищ тяжело ввалился на подогнутых коленях и с опущенной головой. Пошатываясь, Станислав доплёлся до своей койки и рухнул лицом к стене. Тревога разом обратилась в стаю безумных волков, которые ворвались в грудные клетки и впились клыками ужаса в сердца присутствующих. На его заду, на штанах расцвело кровавое пятно. Он лежал неподвижно, подогнув ноги, и ни у кого не хватило духа заговорить с ним или попытаться как-то помочь страдальцу. Я тяжело сглотнул, и меня захватил неведомый порыв: я жаждал спрыгнуть с койки, сорвать с него одежду, чтобы внимательно рассмотреть и изучить его повреждение. Мои ладони сжались в кулаки, взгляд неотрывно застыл на этом пятне, которое постепенно теряло чёткие границы и приобретало бездонный цвет черноты. От него веяло пульсирующим теплом чужой боли и страдания, мягко обволакивая и успокаивая моё сознание. «Может, я буду следующим?» – неожиданно подумал я, тихонько слез, снял с верёвки выстиранный утром носок и аккуратно затолкал себе в рот, сдерживая спазмы тошноты. Спустя десяток минут слюна полностью пропитала носок и потекла в горло. Я лёг на бок, чтобы не захлебнуться во сне.

Весь следующий день Стас пролежал в постели, лишь изредка вставая при помощи других в туалет. Он не рассказал нам, что с ним сделали. На четвёртый день заключения, после обеда, в дверное окошко прокричали моё имя и велели приготовиться к выходу, я тут же метнул взгляд на Стаса и представил себя на его месте. Мои мышцы паха и ануса сжались в микроскопическую точку, а ноги парализовало. Поначалу вошёл один боец и, увидев, что я остаюсь в кровати, вызвал подмогу. Они грубо сдёрнули меня за руку, и я грохнулся прямо на обеденный столик, отчего деревянные ножки сломались, стаканы и тарелки разлетелись в разные стороны, некоторые из которых разбились на мелкие кусочки.

– Я сам, сам, не надо, – пробормотал я, поспешно вставая и отряхиваясь от пыли.

Напротив меня сидел тот же самый дознаватель.

– Ну как тебе у нас, нравится? – начал он.

– Не очень, – промямлил я.

– Не очень? Вот тварь неблагодарная, жрёт бесплатно, спит, ничего не делает и не очень ему. Так, садись, я пробил тебя по базе, знаю всё о твоём прошлом, короче, предлагаю тебе просто заплатить штраф на месте и мирно разойтись.

Я запустил руку в задний карман, где предательски шуршала лишь одна купюра крупного номинала. Я вытащил её и показал ему.