Александр Поехавший - Чёрная дыра

Я вытащил из пакета бутылку, поставил на стол, и у Гены мгновенно зажёгся в глазах огонёк зависимости. Первая доза водки распространялась по организму.

– Ген, – начал я, – почему ты бухаешь каждый день?

– Я не бухаю, мужик, ты что, гонишь? – Он тихонько рассмеялся.

– Вот бы тёлку какую-нибудь трахнуть, – резко выдал я и опустил взгляд на стол.

– Да шлюху возьми, тебе с такой физиономией обычную не завалить, мужик. Можешь в клуб сходить местный, но, конечно, вряд ли, что получится. Вот у меня была жёнушка, трахалась тайком от меня. Спалилась, сука, любила, знаешь, как все сейчас поголовно, пофоткаться и повыкладывать в интернет всё подряд. Я случайно увидел рядом с ней на пляже тело. Не обрезала фотку-то, дура, я по татуировкам и узнал в нём мужика одного местного. Шлюха, за кого она меня держала? Люблю, люблю, ага… Просто навалилось всё, как-то, просто дерябнул пару раз, и с работы хорошей попёрли меня и всё, так навалилось разом. – Он так быстро тараторил, что я с трудом разбирал слова, его глаза намокли, я налил нам ещё. – Не верь им никогда в жизни, послушай мои слова, спутаешься, потом локти кусать будешь всю оставшуюся жизнь.

Мне отчего-то показалось, что Гена постарел на несколько лет пока сидел со мной за столом. Я не испытывал к нему ни жалости, ни сострадания. Его увядание протекало стремительно, но ни я, никто другой не в силах были остановить этот процесс.

Мы окончательно добили бутылку, и Гена начал собираться домой. Не вставая, я молча проводил его взглядом. Дверь захлопнулась, и окружающее меня пространство заполнилось безбрежной тишиной. Спустя миг я, пошатываясь, доплёлся до окна. Из подъезда вышел мой напарник и зашагал прочь. Я искренне удивлялся тому, как он при таком состоянии мог сохранять ровную походку и столь твёрдый шаг. Вскоре его силуэт исчез за домами.

В песочнице сидели и потребляли хмель школьники. Среди них я заметил одну девицу в форменном наряде. Из-за длинных ног юбка выглядела очень короткой, белые прозрачные чулки были натянуты до колен. Она сидела лицом ко мне. Я так жаждал задрать её наряд хотя бы на сантиметр выше, желал запустить свою кисть и прикоснуться к её началу. Моя правая рука уже вовсю дрочила каменный член, в то время как левая прильнула к оконному стеклу. Она была недосягаема, я хотел схватить её за косички и силком притянуть к себе. Спустя время она встала и начала уходить. Пока её образ не испарился, я закрыл глаза и представил, как откусываю и жую её маленькие соски, как жадно лакаю кровь из ран, и как она жалостно просит меня не делать с ней ничего плохого. Когда я опять открыл глаза, за окном уже никого не было. Опьянённый, я так и не смог кончить. В ванной завершилась стирка. Вот так в моей квартире поселилось ещё одно достижение современного человечества.

Я встал раньше будильника, по комнате хаотично летали мухи: туда-сюда, туда-сюда. В точности как моя жизнь: работа-дом, дом-работа. По заплесневелым стенам сквозь грязное стекло устало ползли первые лучи солнца. Я натужно мочился в туалете, но из-за утреннего стояка практически весь поток прошёл мимо цели. В зеркале меня встретило некое подобие коллективного существа с желаниями и страхами. В моё сердце спонтанно прокралась мечта – попробовать женщину и испытать всю полноту радости от совокупления двух голых тел, ощутить, каково это на самом деле – погрузить свой член в живого человека.

Одинокими ночами я пребывал в полусне-полуяви: комнату, в которой я спал, сдавливало прессами: потолок медленно опускался, а стены сжимались, и всё это происходило так тихо и бесшумно, что я слышал журчание ручейков своей крови внутри себя. В такие моменты я был столь ничтожен и беспомощен, что не мог пошевелить и пальцем, не мог вдохнуть полной грудью, боясь подвергнуться ещё большему давлению.

– Хватит, пожалуйста, хватит! Не надо, хватит! – выкрикивал я все эти слова, но словами они были лишь во сне, в действительности это был беспощадный утробный крик, сотрясающий весь дом.

Я чувствовал каждой клеточкой своего организма сморщенные уши соседей, облепившие стены. Они жаждали услышать и узнать всё до мельчайших подробностей о том, что происходит в жизни других. Своё же существование для них давно потеряло всякое значение. Когда я уже мог собраться с силами и встать с кровати, я мчался за ложечкой белой жидкости, и маленькая смерть на время забирала меня в свои объятия. Однажды на входной двери я обнаружил приколотый иголкой листок бумаги с напечатанной надписью: «Будешь ещё орать по ночам, ментов вызовем, придурок!» Так, я начал ежедневно употреблять сироп перед сном, благодаря чему кошмары прекратились.

Утром в мастерскую привезли свежую партию древесины. Проведя рукой по гладкой поверхности доски, я тут же обнюхал пальцы. Это был клён. Я уже мог спокойно различать по запаху вид дерева. Совсем скоро они все будут осквернены и запятнаны людскими останками. Я допилил стонущую от боли берёзу и кое-как забил несколько гвоздей, завершив крест. Через полчаса на пороге появился Геннадий.

– Так, что тут у нас новенького? – спросил он, осматривая свежие доски, затем он перевёл взгляд на меня и на мою корявую поделку, – а руки-то у тебя золотые, далеко пойдёшь, мужик.

Из меня вырвался сухой смешок. Я, конечно же, понял, что это сарказм и бросил крест в общую кучу. Гена продолжил с хмельной полуулыбкой:

– Эх, столько материала, мечтаю вот кораблик построить, да уплыть в какую-нибудь Исландию. Знаешь такую страну? Нашёл бы контору такую же, да копал по ямке в месяц, люди-то там по-любому не дохнут, как скот у нас. У меня бывшая, шлюха которая, летала туда на две недели. Даже прислала кое-что оттуда, прикинь. Погодь, сейчас покажу.

Он подошёл к большому старому шкафу, выдвинул ящик, достал оттуда открытку и передал мне. На лицевой стороне была изображена фотография скалистого берега и безграничного океана. В невысокой траве стояло несколько лошадей. От этого изображения веяло безмятежностью и, казалось, что это был безупречный мир умиротворения, где даже ветер не тревожит окружающую среду: не было видно волн, трава стояла ровно, гривы и хвосты спокойно висели. Я перевернул открытку, на обратной стороне красивым женским почерком был написан текст: «Любимый мой, Генка, пишу тебе из места, где сбываются мечты, когда-нибудь ты возьмёшь, наконец, отпуск, и мы прилетим сюда, чтобы на несколько дней позабыть все проблемы и просто ничего не делать, скоро буду дома». Я перечитал два раза и поднял глаза на коллегу.

– Ген, а любовь-то была у вас?

Его лицо приняло серьёзный вид, и мне на миг показалось, что он впервые протрезвел.

– Я даже не знаю, – ответил он с некоторой грустью, – мужик, я не знаю.