Юлия Лилея - Стихия смерти

очами и светлыми волосами – Ветра, смуглого с синими очами и темными

волосами – Моря. Спустился ночью к жене Небесный Бог и возрадовался невиданному счастью: взял сыновей на руки и любовался ими, не переставая смотреть с благодарностью и любовью на Землю. Когда же потянулся он за детьми, его посох упал в воду, и стала она бурлить и пребывать. Пещера ушла под воду, а сами воды, словно два разделённых царства были очерчены Небесным Богом. Тёмные плотные воды – царство Морского Бога, светлые, словно прозрачные небесные воды – царство Бога Ветра. Никогда эти воды не смешивались между собой, так и родились два культа – Ветра и Моря. Дал Небесный Бог по наставнику каждому сыну и разделил их водами, ведь у каждого была своя судьба и свой долг. В пещеру можно было попасть, лишь раз в год, в день рождения богов. Она покрылась водой, но если бы кто опустился в глубину, то подивился бы, что там нет затопления, а всё так же сухо и тепло. Назвали её Пещерой Таинств, и великие из жрецов проплывали к ней во время обрядов посвящения и откровения её открывались им. В этих пещерах и расположились на двух берегах таинственного моря два храма – Бога Ветра и Бога Моря. И разделился мир на Морин – Царство морей и пустыню Магар, где господствовал Ветер, властвовал над песками и судьбами людей. И поспорили как-то братья, что сильнее в мире – добро и зло. Морской Бог говаривал и отвечал, что всего можно добиться силой, и только так удержать власть и мир. Создал он народ морин и возобладали в них смелость, ловкость, сила. И стало их государство сильнейшим из земель. Ветер же считал, что в мире всё есть: добро и зло, в каждом из существ – и тьма, и свет. Какая же сторона победит, какой выбор сделает человек, то и воцарится на земле. Он никого не создавал, не хотел победить он, лишь смотрел за всем и мечтал, что победит в человеке – свет. Даже Храм Бога Ветра со временем опустел, и лишь бродил он по свету и всегда возвращался в пустыню Магар ранней весной, принося с собой благословенный дождь. Тогда и расцветали кроваво-красные цветы – фемеры, словно огоньки души и сердца, колыхающиеся дуновениями Бога Ветра. Пустыня наполнялась сладковатым ароматам зелени и буйными красками фемеров и, казалось, что в это волшебное время возможно всё – начать сызнова жизнь, не жалеть об ошибках прошлого, встать на путь истины. Словно Бог Ветра шептал людям: «Я с тобой. Иди к Свету!».

Короткий месяц благоденствия заканчивался и снова пески времени заметали людей и их поступки, иссушали травянистый зеленый ковер земли в знойную пустыню.

Алира встряхнула кудрями, словно смахнула воспоминания, и отправилась собираться на праздник. Служанка Мару подоспела и помогала одеваться и прихорашиваться принцессе. Она пыталась скрепить непослушные локоны и сделать красивую прическу.

– Потерпите немного!

– Там уже, наверное, началось всё!

– Да без вас не начнут, и встали вы рано.

Девушка выскользнула из умелых рук служанки и нетерпеливо выглянула во двор. Увидев, что приготовления к празднеству еще не завершены, звонко рассмеялась в ответ и подтвердила:

– Точно не начнут!

Перестав ерзать, она спокойно уселась, а служанка продолжила колдовать над волосами принцессы. Через некоторое время из покоев вышла прекрасная смуглая девушка, облаченная в длинную бирюзовую тунику с рукавами, изукрашенными богатой серебряной вышивкой. Волосы были покрыты накидкой, венчала убор серебряная тиара, усыпанная переливающимися самоцветами. Принцесса поспешила к отцу и, зайдя в покои, застала его за последними приготовлениями к празднеству. Король был облачен в такое же одеяние, как и она, лишь меч с ножнами на серебряном поясе – отличал мужского от женского, поверх бирюзовых одежд поблескивал и мерцал

черный тапас – талисман Кристадин.

Отец пристально оглядел дочь и одобрительно воскликнул:

– С каждой весной ты становишься всё краше!

Девушка, зардевшись от удовольствия, поклонилась:

– Благодарю, отец.

Он обнял её и, поцеловав в лоб, поторопил:

– Пора! Праздник вот-вот начнется.

Когда солнце взошло так высоко над Кристадин, словно сияние разлилось над землями, Король и его наследница возглавили торжественное шествие к храму морского бога. Бирюзовые накидки развевались по ветру, словно волны плескающегося моря. Весь люд, взявши в руки по веточке сейбы, светло-розовые цветки которой только распустились и издавали нежный аромат, не спеша отправился к святилищу. К бархатному голосу певуна, затянувшего песню о Морском боге, постепенно присоединялся и стар, и млад. Так и распевали они древние строки почти до самых ворот Храма:

Врата святилища были открыты настежь и вскоре бирюзовые накидки заполнили внутренний двор. Море Таинств мерно плескалось, когда король

взошел к жрецам, чтобы совершить жертвоприношение. Те передали ему кинжал, сосуд и несколько белых птиц. И как только король, свернув им головы набок, хотел распластать шеи, чтобы сцедить кровь в священный сосуд и совершить подношение Морскому Богу, стали разноситься громкие перешептывания:

– Оооо… Что за напасть?

Король со служителями храма обернулись к морю и увидели всплывших брюхом кверху мёртвых рыб. Моринцы ещё пуще зашептались, но в тишине расслышали отчетливые слова главного жреца:

– Грядут мрачные времена! Лишь сила чёрного тапаса и наша храбрость помогут выжить!

Положение спас король Рамир: выйдя вперед, взяв кинжал, он порезал ладонь, обрызгал свое одеяние, окропил кровью мёртвых рыб и поднял вверх камень-амулет, переливающийся в солнечных лучах.

– Отвага морин и чёрный тапас не раз спасали нас! Спасут и теперь!

Народ зашептался в восхищении:

– С нашим королем Рамиром мы готовы хоть в преисподнюю пойти!

Шествующие отправились обратно к королевскому двору. Правитель с дочерью воссели на высоком узком постаменте, убранными бирюзовой тканью и цветами сейбы.

Всю процессию светловолосый мальчишка всё хотел поближе рассмотреть то Море Таинств, то богатые одеяния правителей. Муж, стоявший впереди любознательного мальчишки, не выдержал его постоянных подпрыгиваний и, обернувшись, предложил:

– Давай уж, взбирайся на плечи, коль навязался ты откуда неведомо.

Мальчишка радостно закивал в знак благодарности и, забравшись на плечи, осаждал мужчину роем вопросов: