Дамир Меркадер - ДАДЖАЛЬ. Том 1. Спасения нет

Есть у меня такая особенность: уходить в себя, причём в любое время в любом месте. Не знаю, как долго длилась медитация, но тут зазвонил телефон.

Стоит сказать, что ванная оборудована как полноценный рабочий кабинет. Рядом у входа висит тёплый старый халат, чтобы вылезти подымить. На бортиках стоят графин, рюмка и стакан с соком. Телефон выше на полочке. А перед теломойкой два стула, с двумя ноутбуками. Один – рабочий, для сотворения бессмертных шедевров, в целях безопасности заблокированный от чебурнета. Второй – помощник в делах. Поскольку пишу исторические романы, постоянно требуется залезть в тот или иной архив, и без него я как без рук.

Сейчас же свет в ванной был потушен, ноутбуки отключены и лишь на полке упрямо булькал смартфон. Вздохнув, я взял трубку.

– Макака ты обоссанная, говно тупорылое, недоумок….

Понятно. Это раскукарекалась мой редактор Мелания Сатановская, известная в профессиональных кругах своим взрывным характером. Дабы не портить нервы, я просто клал трубку неподалёку и ждал, когда поток ругани иссякнет. Тут было два варианта: либо ей что-то не понравилось в тексте и потом начнётся спокойный тон, тогда разговор продолжался в двухстороннем режиме. Либо она взбесилась от какого-то моего публичного выступления и тогда в итоге сама повесит трубку.

Внезапно крики прекратились, и я решил узнать, в чём опять провинился.

– Ты вообще понимаешь, как меня подставляешь? – поинтересовалась Мелания. – Что за хрень ты отправил в издательство?

Хм… действительно… а что я отправлял-то? Ааа….

– Если речь идёт о «Протоколах Ичкерийских Мудрецов», так это же сатира. Там ничего такого нет. Мусульман я не оскорблял, чеченцы выставлены в лучшем свете. Ну да, проехался по нашим попам немножко, но не криминально, не задевал никаких чувств верующих или что там у нас сейчас ещё запрещено задевать.

– Ты точно идиот. Мы разрываем контракт, – выплюнула в меня порцию яда фурия и повесила трубку.

По поводу разрыва контракта я слышал не в первый и даже не в десятый раз, это ладно. Но, если быть до конца откровенным, отправляя издателю фрагмент «Протоколов», как-то особо не беспокоился о последствиях. Написал несколько глав под настроение и скинул на рассмотрение: ваять дальше или подобное не возьмут в печать. Всё-таки я исторический романист, а не сатирик, да и текст накидал, накидавшись, буквально часа за три.

Теперь же, на более-менее трезвую голову, решил перечитать, из-за чего у Мелании так подорвало пятую точку.

Когда воскресная служба подошла к концу, отец Всеволод внимательно оглядел притихших прихожан и, выбрав белокурого мальчика лет десяти, удалился с ним за амвон. Толпа покорно развернулась к выходу, где их уже ждала пара вооружённых автоматами иподиакона.

Согласно заветам Святого Кирилла, каждый падал перед прислужником на колени, целовал сапог, затем прикладывал к терминалу руку с чипом грешника и переводил десятую часть заработанного за неделю Церкви. К дверям, как обычно, выстроилось две очереди. В храме работали очистители воздуха, и никто особо не спешил, оттягивая момент, когда вновь придётся окунуться в уличный смрад.

Я провёл рукой перед глазами и на контактных линзах высветились цифры. Негусто: после уплаты десятины останется всего 20 благословений. Зато сегодня получу ежемесячную индульгенцию, которую можно потратить на грех. Сразу пересчитал благословения в спиртное. Выходило либо пять бутылок кагора, либо четыре бутылки водки, либо две бутылки спирта. Спирт был предпочтительней: остальное гнали из отходов жизнедеятельности, и от одного запаха становилось дурно.

Подошла моя очередь. Опустившись на колени, я коснулся губами грязного сапога, уплатив положенное и, повернувшись ко входу, перекрестился на икону Владимира Искупителя. Спустившись по каменным ступеням и обогнув по правую руку Воскресную школу, ощутил на лице привычный липкий жар, хотя рядом с храмами запрещалось строить мусорные полигоны ближе чем за двести метров.

На линзы пришло сообщение о полученной индульгенции, а также о списании со счета 2,4 благословений. Вечно путаюсь с этой математикой. Теперь выходило, помимо 20 на спирт, лишних 1,6 благословений. Можно было купить кусок сырного продукта, а можно… можно и устроить себе маленький праздник.

Линзы у меня старые, вернее, сами-то линзы менялись каждый день, но загружавшийся в них софт не обновлялся уже давно, поэтому они воспринимали только голосовые и тактильные команды, а вот на последних версиях, по слухам, устанавливали мысленное управление. Правда, чтобы его купить, пришлось бы вкалывать на гнилой баланде не один месяц.

– Активирую грех. Путь Зелёного Змея. Расход на дорогу 1,6 благословений. Требуется мужчина, не моложе пятидесяти лет, без интима, для распития спиртного и философской беседы, – сказал я и поразился, какой у меня стал хриплый голос: редко говорю вслух, за любое грешное слово отправляли на покаяние вручную сортировать мусор самых токсичных полигонов Московии.

Навигатор подумал и провёл вперёд зелёную стрелку.

– Вниз по Профсоюзной, до пересечения с Академика Арцимовича, – зазвучал безжизненный электронный голос, – вдоль Яблоневого полигона. Повернуть направо по Академика Арцимовича, вверх, с левой стороны дом восемь, третий подъезд, седьмой этаж, единственная жилая квартира. Собеседник Микаиль Фурсов, пятьдесят пять лет, ограничен в правах. Время в пути – пятнадцать минут, лимитированное время общения – три часа. Разрешено посетить пункт выдачи алкоголя в доме восемь. Выделено пятнадцать минут после беседы на обратную дорогу до места проживания.

Вот так-так. Ограничен в правах. Это что же он совершил такое, что его в правах ограничили? Мы ведь и так рабы Божьи: у нас есть право на две тарелки похлёбки, кусок хлеба и работу с семи утра до девяти вечера. Мне стало интересно и я, нацепив респиратор, поспешил вниз по заросшей густым бурьяном некогда асфальтовой дороге.

Чем ближе я спускался к полигону, тем больше было напрочь выбитых окон в домах, особенно на нижних этажах. Жили здесь либо безнадёжно больные либо нарушители заповедей. Ни сокращённый график работы – всего восемь часов – ни дополнительная тарелка похлёбки не спасали. Дольше месяца никто не протягивал…

Только не подумайте, что я болтун или сплетник какой – кроме как с навигатором я никогда ни с кем не говорю, разве что с Батюшкой на исповеди.

Но иногда удаётся кое-что узнать случайным образом.

Получить искупление очень сложно. Целый месяц необходимо работать без единого замечания, выполнять норму и посещать все церковные мероприятия. А замечания иереи раздают направо и налево за любой малейший промах. Не успел упасть при его появлении на колени – замечание. Поцеловал сначала сапог, а потом руку – десять плетей. Опоздал на работу – полгода без искуплений. Поэтому каждый раз нужно чётко понимать, на что стоит потратить индульгенцию, дабы долгие недели не жалеть об упущенном шансе.