Дамир Меркадер - ДАДЖАЛЬ. Том 1. Спасения нет

И вот недавно перед службой подошёл ко мне отец Всеволод и говорит:

– Ты, я вижу, раб Божий, усерден в молитве. Вот моё пастырское слово: иди и быстро почисть нужники в подвале. Да смотри: блеску, блеску придай как новеньким. Справишься – иерею скажу за тебя. Получишь искупление в этом месяце.

Обрадовавшись, я упал на колени, поцеловал ему руки, сапоги и кинулся к алтарнику, чтобы тот показал место служения.

Пока я надраивал унитазы, спустились туда два иподиакона и уселись по разным кабинкам, не прекращая беседы.

– Да нет, зря ты так, я не брезгливый, – вещал один, – просто даже заходить в дома у полигона – верная смерть. Двести юаней заплатят за службу, а мне двадцать тысяч на лечение рака тратить? Увольте.

– Вставит тебе отец Всеволод по самое не хочу, – кряхтел, тужась, второй, – он ведь лично молебен провёдет.

– Так ему откатят десять тысяч, событие-то не рядовое. И будет он в свинцовой ризе, а потом отвезут сразу на скорой, обследоваться. Сам знаешь, там даже рабы дольше месяца не живут. А я уж лучше скажусь больным, есть, кем заменить.

В нашем мире только так и узнают новости. С тех пор я перестал ходить через протоптанную на Яблоневом полигоне тропинку, а месил, как и сейчас, кирзачами грязь глиняной дороги, по которой с понедельника по субботу беспрерывным потоком шли мусоровозы.

Сегодня на улице никого не было. И дело не только в том, что каждый раб Божий обязан в этот день присутствовать на службе в храме, – просто праздные прогулки строжайше запрещены. Приходилось либо расплачиваться, как я, благословениями, либо получать через сеть разрешение от местного охранителя Духовных Скреп.

У восьмого дома со стороны, где стояли пищевые принтеры, толпились несколько очередей. Рядом с зелёным, выдающим ежедневное бесплатное питание – аж до полигона, у жёлтого, синтезирующего продукты за благословения – всего человек пять. А вот нужный мне красный принтер был как раз свободен.

Приложив к сканеру чип грешника, я ввёл код, и через минуту внизу открылось окошко, за которым ждали две пластиковые бутылки с гравировкой «спирт 95%». Толпа с завистью уставилась на покупку. Пришлось быстро ретироваться, поскольку были прецеденты, когда охочие до выпивки могли устроить потасовку. Правда, почти сразу приезжали охранители Скреп, но получить лишний раз по морде не хотелось.

Обогнув дом с противоположного от полигона конца, я направился к третьему подъезду. Внутри на удивление оказалось весьма чисто. Лифт, конечно же, не работал: их пускали только в случае перевозки груза, и потому предстояло топать на седьмой этаж пешком.

Наверху ждало очередное чудо чудное: четыре квартиры видимо объединили в одну, даже входные проёмы заделали кирпичной кладкой. Хозяйская дверь выглядела солидно: металлическая, как во всех храмовых постройках. Рабам Божьим такие иметь не дозволялось.

Я робко постучался. Никто не ответил. Тут вспомнилось, что у иерархов рядом с дверью крепится звонок и, пошарив в полутьме рукой, я нащупал кнопку. Послышалась приглушённая мелодия, а затем густой басовитый голос спросил:

– Кто?

– Раб Божий Фома, чип грешника номер 3924 1711 2619 8779.

Дверь открылась, пахнуло жаром и запахом еды, словно я вновь очутился в Воскресной школе. Передо мной стоял огромного роста наголо бритый мужчина с выпученными зелёными глазами, одетый в домашний халат. Осмотрев меня с ног до головы, он с лёгкой усмешкой буркнул:

– Ну заходи, раб Божий.

– И что же такое разум?

– Разум… Один Милосердный ведает, что это.

– Кто такой Милосердный?

– О подобных вещах лучше не задумываться. А что у вас об этом говорят?

– Да, наверное, как и везде: инструмент в руках Господа.

– Тогда по-другому поставлю вопрос, зачем этот инструмент Ему нужен? Если все мы рабы Божьи, то и разум рабам не требуется, можно просто дёргать его, как куклу за верёвочки, и делать, что хочешь.

– Отвечу издалека. Нас как за куполом называют? Московиты. А мы себя? Мусора, потому что весь мусор мира перерабатываем и спасаем этот мир каждый день, кроме воскресенья, когда воздаём молитвы Господу. В Воскресной школе учат древнюю заповедь мусоров: «верь, бойся и проси». В смысле, верь в Господа, бойся Его гнева и проси у Него милости. Вот для того нам разум и дан, чтобы спасать мир от грязи снаружи и себя от грязи внутри.

– Ну, начнём с того, что это, конечно же, байка насчёт мусоров. Мусорами московиты себя называют по другой причине. Когда-то давно Москва была столицей большой страны, а правил в ней Император, которого теперь вы зовёте Владимиром Искупителем. Вся сила Императора заключалась в могуществе тех, кого теперь называют охранителями Скреп. А раньше их звали мусорами. И вот когда народ восстал против тирании, мусора выселили всех жителей города, живым кольцом взяв под охрану своего хозяина. Правда, это его не спасло: в итоге тогдашний Патриарх придушил Императора и, поскольку сам был главным мусорским начальником, стал единолично править городом. Затем Москва превратилась в отдельную страну: её окружили куполом, соорудив здесь огромную свалку, которую и поныне обсуживают потомки тех самых мусоров. Но это так, лирическое отступление. Мы говорили о разуме. Дело всё-таки не в Господней воле, как мне кажется. Библия говорит, что Он создал человека свободным. Так как же получилось, что из свободного божьего создания человек превратился в раба? А рабу, повторяю, разум ни к чему.

– Если бы это было не угодно Ему, то, наверное, Церковь бы рухнула, а Патриарха бы поразила Божья кара. Но поскольку все и всё на месте, значит, такова Его воля. Не нам, грешным, знать, о чём Патриарх беседует в молитвах с Создателем.

– А разве Бог может говорить только с Патриархом?

– Во всяком случае, я Его никогда не слышал.

Это сейчас он стал таким разговорчивым, а полчаса назад, войдя в прихожую, Фома застыл как вкопанный, оглядывая всё вокруг с отвисшей челюстью, словно маленький ребёнок, попавший в магазин волшебных игрушек.

– Это… это у вас книги? – сглотнув, спросил он.

Я пожал плечами.

– Ну не бублики же с маком, конечно, книги.

– Строжайше запрещены к хранению, – прошептал парень, – через мои линзы это увидят охранители Скреп и приедут за нами.

– Не переживай, – криво хмыкнул я, – не приедут. Вот, глянь-ка, знаешь, что это?

Фома с недоумением посмотрел на чёрный браслет вокруг моего правого запястья и помотал головой.

– Ограничитель в правах: блокирует всю сеть в радиусе нескольких десятков метров, пришлось даже выселить соседей сверху и снизу. Попробуй активировать свои линзы.