Татьяна Нартова - Знак обратной стороны

– Да ничего, просто были двумя невинно осужденными борцами за права рабочих. Приговор по их делу приобрел слишком широкий резонанс. И лишь когда Сакко и ванцетти поджарили на электрическом стуле, власти признали, что приговор был неправомерным. Вот такая грустная история. И грузины здесь совершенно не при чем, – закончил муж.

Стеклянные двери автоматически распахнулись, и мы выступили из душного кинотеатра на свежий осенний воздух. Слишком свежий и весьма влажный. Утренние облачка к вечеру потемнели от своей тяжести и, превратившись в тучи, дружно разродились мелким противным дождем. Судя по лужицам на мостовой, он шел уже не первый час. К такой подлости природы я была не готова:

– Отлично, и что делать?

– Как «что»? – Слава высунул голову из-под защитного козырька и тут же нырнул обратно. – Вроде, все не так уж плохо. До остановки рукой подать, сядем в тридцать четвертый, – и до самого дома.

– Может, лучше переждем? – с надеждой косясь на разрывы в сплошном сером покрывале, предложила я свой вариант.

– Осенние дожди могут лить неделями, – «обрадовал» меня муж. – Да ладно, Лер, это же обычная вода, а не серная кислота. Ничего с тобой не будет.

– Со мной – нет, а ты заболеешь, – упрямо возрази я.

Это вовсе не было блажью. Доброслав цеплял любую заразу, с октября по апрель шмыгая носом, а в плохие годы умудряясь еще и летом переболеть ангиной. Поэтому уже с августа я начинала закупаться марлевыми повязками, коробками с бумажными платками и флакончиками с эфирными маслами.

В первые годы супружества постоянно чихающий муж вызывал у меня приступы паники. Сама я не то, чтобы отличалась крепким здоровьем, но простуду переносила на ногах и довольно быстро выздоравливала. А вот Славе помогал лишь строжайший постельный режим в течение не менее трех-четырех дней.

Сначала казалось, он притворяется. Я пичкала супруга антибиотиками, иммуномодуляторами, перепробовала на нем, казалось, все рекламируемые лекарства. Ничего не помогало. Но стоило Славе просто отлежаться под теплым одеялом, как все возвращалось в норму.

– Это у тебя психосоматическое, – однажды сказала я в приступе бессильной злобы. – Защитный механизм, чтобы на работу не ходить. Почему-то всем тетрациклины помогают, а тебе нет. Самому не смешно?

– Не смешно, – громко сморкаясь, довольно грубо ответил он тогда. – Мне – совершенно не смешно. Думаешь, я получаю огромное удовольствие от всего этого? Или, когда ты уходишь, я вскакиваю с кровати и начинаю, словно школьник, обманувший родителей, бегать по комнате? У меня температура под тридцать девять, меня трясет, каждая мышца ноет, голова разваливается. Конечно, есть от чего приходить в восторг!

– А я и не утверждаю, что ты делаешь это сознательно.

– Хорошо… чего ты от меня сейчас-то хочешь? – устало прикрывая глаза, прогнусавил Слава.

Я ничего не хотела. Психика тут роль играла или нет, но факт оставался фактом: самым верным средством излечения мужа от противных хворей являлась большая кружка чая с малиновым вареньем. И если он возвращался с работы, жалуясь на боль в горле, мне ничего не оставалось, как смириться с неизбежным.

Дождь был холодным. Дождь не собирался прекращаться. У нас не было ни зонта, ни даже пакета – прикрыть голову. Тряпичные кеды Славки не внушали никакого доверия, как и его ветровка без капюшона. С другой стороны, не ночевать же нам на крыльце кинотеатра? Мои руки начали медленно покрываться гусиной кожей. Надо было срочно что-то решать.

– У нас есть бутылка вина, – проследив весь путь моих размышлений, тихонько прошептал Слава. – Горячая вода, шерстяные носки, огромный плед.

– Хорошо, уговорил. Но готовить будешь сам, – сдалась я.

– Вперед?

– Вперед!

Доброслав сжал мою руку, и мы рванули в сторону остановки через небольшой парк. Небеса, словно в отместку, усилили напор. Капли стали больше, и буквально через считанные секунды моя челка начала прилипать ко лбу.

На остановке образовалась небольшая толпа. Одураченные полуденным теплом и солнышком, горожане теперь сыпали в адрес изменника-сентября проклятиями. Толку от этого было чуть, лужи издевательски пузырились – верный знак того, что непогода задержалась надолго.

И только группа ребятишек тринадцати-пятнадцати лет была всем довольна. Двое детей сначала в шутку пытались вытолкать третьего из-под пластиковой крыши, а когда им это надоело, словно воробьи уселись на край скамейки и уткнулись в телефон.

– Валерия Никитична, – раздался ломающийся голосок одного из троицы.

– Демидов, ты ли это? А я думала – хулиган какой-то. Уж хотела полицию вызвать, – изобразила я суровость.

– Не надо полицию, – подключился к разговору второй мальчик, с некоторым подозрением осматривая стоящего рядом со мной Доброслава. Тот приветственно кивнул всем троим. – А это ваш муж?

– Он самый, – не стала отрицать я.

– А мы в кино ходили, – поделился Демидов.

– На какой фильм? – с живостью подхватил тему Слава. – На боевик, да?

– Не, на мультик, – огорошили его мои ученики. – Аниме.

– Мультики же для детей, а вы вон какие взрослые. Еще год-два и начнется бриться.

Я закатила глаза. Иногда супруг просто убивал меня подобными штампами. Хорошо хоть обошелся без традиционного вопроса: «Что, молодежь, небось, уже курите втихаря?» Похоже, мальчишки слышали подобное не раз, поэтому просто неуверенно заулыбались. Пришлось срочно прийти им на помощь:

– Читала о нем много хвалебных отзывов. Правда, там такой хороший сюжет?

– Да, ниче так, – вынес вердикт молчавший до селе третий из приятелей.

– Надо было с вами идти. А то кое-кто меня поволок на триллер, который оказался несмешной комедией, – шутливо пихнула я Славу в бок. Мальчики дружно захихикали.

– О, наш автобус! – Заметил подъезжающую к остановке маршрутку Демидов. – Мы пойдем. До свидания, Валерия Никитична!

– Идите, – помахала я рукой троице на прощанье.

– Видела, как они на меня смотрели? – через минуту тишины спросил Доброслав.

– Как? – не дождавшись продолжения, уныло протянула я. Один за другим люди садились в троллейбусы и газели, а нужный нам маршрут все задерживался.

– Как Ленин на буржуазию…

– Вот честное слово, я без понятия, как Владимир Ильич смотрел на врагов пролетариата.

– Как твои ученики на меня. Зуб даю, этот Демидов в тебя по уши влюблен.

– Не ерунди, – фыркнула я.

– А что? Это довольно распространенное явление. Когда я был в их возрасте, мне нравилась наша учительница физкультуры. Ради ее красивых голубых глаз была самым варварским образом разорена клумба перед школой. С тех самых пор я четко запомнил разницу между африканскими и узколистными бархатцами. Мне пришлось их высаживать взамен сорванных и потоптанных петуний. И, знаешь, что самое обидное? Именно физкультурница меня и сдала. Не будь так строга к своим ученикам.