Степан Исаченко - Десять этажей

По радио включили старую запись: Синатра запел про незнакомцев в ночи. Забавно, подумала Юля. Забавно, подумал я. А в голове какое-то эхо. В ожидании заказа Юля начинает смотреть по сторонам. Я доедаю второе и украдкой смотрю на девушку. Вроде бы ничего особенного, а что-то в ней есть интересное. Может быть, потому что она путешествует пешком. Как я. Она постоянно в пути, она постоянно сторонится людей. Прямо как я. Рассматривая её, я снова замечаю, что мысли мои отдаются в голове эхом. Раньше такого не было, думаю я. Юля смотрит по сторонам и почему-то улыбается. Но что-то в ней есть, я чувствую это.

В это время официантка Лена приносит заказ. Расставляя тарелки, она опять мечтает, чтобы пепел упал в суп. Юля, странно улыбаясь, отдаёт Лене деньги, и та уходит. А Юля ставит руки на стол, подпирает ими голову и смотрит прямо на меня.

Забавно, думаю я, что же она такое разглядывает. Тебя, думает Юля. И тут меня как будто током ударяет. Не может этого быть, думаю я, и мысли опять звучат как эхо. Сама удивляюсь, думает Юля и улыбается. Ты давно, думает Юля. Пятнадцать лет, думаю я и понимаю, что эхо в моей голове – это мои мысли, прочтённые Юлей, после чего прочтённые уже мной. А я десять, думает Юля. Кстати, добавляет она, у меня тоже эхо, так что не пугайся. Ты тоже постоянно ходишь по дорогам, мысленно спрашивает она и кивает в сторону рюкзака. Да, мысленно отвечаю я, из года в год. Ага, кивает она, из года в год. Подальше от людей и их мыслей, думает она, и я невольно улыбаюсь. Она тоже.

По радио Майкл Джексон запел о том, что я не одинок. А я сижу и понимаю, что передо мной та, кого я искал в течение стольких лет. Единственный человек, который меня понимает, родная душа. Вот только интересно, думаю я, как смогут ужиться два человека, которые могут постоянно читать мысли друг друга. Смогут ужиться, думает Юля. И им даже не обязательно общаться. В привычном значении этого слова.

Скоро Юля доест, выйдет и пойдёт дальше. А я пойду за ней. И мы будем путешествовать вместе, подальше от людей и их мыслей. Долго-долго. Поверьте мне. Уж я-то знаю…

16-17 августа 2010

Страшно всё это! Очень!

Ну я ещё понимаю, когда взрослых хоронят. Или пожилых. Ну, вроде как осознаёшь, что человек своё отжил, что время его пришло. Так, что ли. Жалко, конечно, когда человека хоронят. Любого человека. Но вот когда молодых хоронят… Нет, это не по мне. Не могу я этого выносить.

Вот как это случилось, не пойму. Жила себе Вероника, вреда никому не причинила, любили её все. А вот на тебе – стоит гроб у подъезда, венками уставлен со всех сторон. Родня собралась. Брата с учебки отпустили. Мы с группой пришли. Девчонки с хореографии. Зеваки со двора.

Веронику многие у нас знали. Она с детства яркая была. Весь двор наш её такой и помнит: вечно бегом, банты на ветру треплются, рот до ушей. И в школе она у нас заводилой была постоянно. Что где не случись, она всегда рядом была. А потом группу сама сколотила, танцевать начали. Место искала, учителя. Всё она сделала.

А вот на тебе – гроб на двух табуретках. Мать Вероникину жалко очень, Любовь Павловну. Убивалась она сильно, трое здоровых мужиков не могли оттащить от гроба, как время подошло. Ветер ещё сильный поднялся, снегом так и кидал в нас. Продрогли все до ужаса. Словно сама природа против этой проклятой смерти. Страшно всё это!

Когда у нас был выпускной класс, это Вероника всех уговорила в один институт поступать. Так, говорит, нам сподручней будет. Дома, говорила, все останемся, да и жить дружно будем, как и раньше. Так и вышло. Как дружили классом, так почти все вместе и поступили на вышку. На разные специальности, конечно, но все рядом. Да наша группа на треть из класса нашего же и состоит. Всегда и везде вместе: в кино, на природе, в походах, на экскурсиях. И всё это – благодаря Веронике.

А вот на тебе – гроб заколотили и стали опускать в землю холодную. Ветер ещё сильней поднялся. Любовь Павловну на «скорой» увезли сразу после этого. Приступ. А мы разошлись кто куда. Кинули землю и пошли. Веронику мы так и не увидели: её хоронили в закрытом гробу.

Я не иду на поминки. Тяжело всё это. Страшно всё это. Домой иду. По дороге всё Веронику вспоминаю. Как мы ещё с садика с ней не разлей вода были. И во дворе одном жили. И в школу вместе пошли. И каждое утро на одном автобусе в институ. А у Вероники ещё манера была: увидит кого-нибудь в автобусе и давай его пародировать да истории про него рассказывать. Прямо на ходу сочиняла. Весёлая она была.

Когда я поднимаюсь по лестнице на свой этаж, у меня в кармане вибрирует телефон. Смс-ка пришла. Я достаю мобильник и читаю послание. Это просто оповещение о том, что мне написали новое сообщение в одной из социальных сетей. Ничего важного. В такие моменты сразу понимаешь, что на свете действительно важно, а что является незначительной мелочью, ещё вчера казавшейся чем-то грандиозным и заслуживающим внимания. Марки, бренды, мода, ужин в суши-баре, наличие сенсорного экрана в телефоне, голая грудь популярной актрисы, кличка кота президента – всё это, по сути, не нужно и никчёмно. Куда важней люди, которые находятся рядом с тобой. Куда важней то, что они живы и здоровы. Вот плохо только, что понимать это приходится именно в такие моменты.

С этими мыслями я вхожу в пустую тёмную квартиру. Родители ещё на работе. Сосед за стеной снова пьянствует. У него во всю орёт музыка. Судя по басам, Скорпы.

Я хожу в темноте, не включая свет, молча раздеваюсь. Прохожу в свою комнату, сажусь в кресло у компьютерного стола. За окном уже стемнело, и лишь слабый свет от уличных фонарей разглядеть очертания предметов. Над тёмным монитором в двадцать семь дюймов (ходили покупать с вместе Вероникой), на стене, украшенной, по старому обычаю, ковром, видны множество рамок с фотографиями. Я знаю эти фото наизусть. Вот здесь, на этом еле видимом прямоугольнике, Вероника у фонтана, в лёгком цветастом платье, с мороженым, капающим на колени. Она заливалась звонким смехом и говорила, что капли жутко холодные, а я всё никак не сделаю снимок. А тут мы сняты всей группой. Вероника предложила всем взъерошить волосы и покрыть их лаком. А потом мы все вместе пошли гулять по городу, срывая цветы и даря их прохожим. А на этом снимке, двадцать на тридцать, мы с Вероникой у дверей школы, с аттестатами в руках. На Веронике огромное синее платье на кольцах, с перчатками, обтягивающими тонкие пальчики. На мне чёрный костюм с белой рубашкой. Тот самый костюм, в котором ходил сегодня на похороны.

Я продолжаю сидеть в темноте и перевожу взгляд с одной фотографии на другую. Тёмные прямоугольники на ковре. Моменты счастья и радости, оставшиеся там, в вечности.

У соседа за стеной орёт музыка. Судя по басам, Красные чилийские перцы.