Кирилл Берендеев - Осколки

Но боль затмевает мысли, вымывает их едкой своей пеленой, я едва могу сдержаться, чтобы не закричать. Бросив винтовку, позабыв об оставшемся в живых, корчусь в судорогах, истязаемый страхом и мукой. Простреленная нога почти не шевелится, я могу только шевелить пальцами. Брюки маскировочного костюма стремительно пропитываются кровью, кровь быстро наполняет пол чердака, течет в щели, неостановимо. мне кажется, я слышу, как падают тяжелые капли моей жизни вниз, на пол, приводя в шок здешних обитателей. Или в восторг, я не могу знать.

Надо вернуться к винтовке – первое, что приходит в голову. Надо пережать рану, вторая мысль. Кровь все течет, руки слабеют, морозом сковало пальцы, я не могу согнуть их, чтобы добраться до кармана с аптечкой. Там должен быть жгут и бинты. Я шарю, но никак не могу нащупать.

А снаружи меня ждет человек, жаждущий отмстить за гибель товарищей. Время прошло, он уже отошел от первого шока и теперь, возможно, подбирается к сараю, не спеша, осторожно, не высовываясь под выстрел, подбирается, обходя меня с тылу. На нем кровь его друга, без всяких аллегорий, и эта кровь взывает к нему.

И отвечая ей, он медленно обползает мое укрытие.

Жгут вываливается, я неловко хватаю его и старательно поднимаю ногу. В глазах вновь чернота, на какое-то мгновение – или несколько минут, я теряю нить времени, – провал, а затем в сарае снова включается солнце, тускло освещая чердак. Я с удивлением гляжу на ногу – жгут на месте, осталось только затянуть его.

И чья-то рука медленно поднимаясь к бедру, собирается затягивать. Я вздрагиваю, поднимая глаза.

– Жив, курилка, – хриплый голос капитана невозможно спутать ни с каким другим. Значит, услышали, значит, пришли на помощь. Я пытаюсь говорить, ком в горле мешает моим словам.

– Там один… внизу, обходит.

– Только один? Значит, трое. Все, Борис, возвращайся, больше никого, – капитан, не поднимая головы, и не повышая голоса, обращается вниз в чердачный люк. А затем, размеренными движениями, затягивает жгут, а, когда я снова прихожу в себя, меня уже вытаскивают по лестнице с чердака: двое, тот самый Борис Иваньков и сам капитан.

– Идти можешь? Обопрись, – это уже Борис.

– Винтовка?

– У тебя на плече…. Кость не задета. Повезло тебе, парень. Ну что же, как говорят у нас, с потерей пацифистской девственности.

Никто не смеется капитанской шутке. Он и сам произносит ее со странным привкусом горечи на губах. И добавляет:

– Теперь ты один из нас. – И что-то про кровь, я не разбираю слов, снова погружаясь в туман.

Опираясь на плечи Бориса и Артема, своих боевых товарищей, я медленно ковыляю по заветной тропке прочь от сарая. Спереди маячит спина капитана, наискось ее пересекает старый карабин с двумя зарубками. Я не хочу спрашивать, сколько стоит одна зарубка – десять человек или больше. И кого именно имеют зарубки в виду, таких, как я или таких, как тот лейтенант.

Капитан посматривает на часы. До конца действия нашего «окна» на рубеже остается немного времени – солнце уже заходит. А еще идти и идти. Капитану не хочется меня торопить, но он вынужден сделать это. Маленький отряд растянулся в пути, позади нас, поминутно обертываясь, идет младший лейтенант Берзин. Оглянувшись на Берзина, я снова смотрю вперед. На одном из крутых виражей – уже подле разлившейся реки – лишний раз убеждаюсь в том, что мы возвращаемся в полном составе. Почему-то это меня волнует сейчас больше всего.

Пауза затянулась. Я никак не мог подобрать нужных слов, такое со мной случалось, конечно, но крайне редко, это был один из таких случаев. Смотрел на своего собеседника, ожидая продолжения. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, молодой человек объяснился.

– Ну, это не Великая отечественная. Локальный конфликт из-за межевого камня. В истории этого мира не первый случай, когда обе стороны выясняют отношения, что-то вроде спорных Эльзаса и Лотарингии. Да и мой герой получил повестку не на сам фронт, а на прохождение курса молодого бойца в прифронтовой зоне, на несколько месяцев, там он получит аттестацию, звание сержанта. У него нет работы, наверное поэтому пригласили подучиться военному ремеслу. Такое практикуется. У нас профессиональная армия, – с чуть заметной гордецой произнес он, даже не заметив, к кому относилось это его «у нас».

– Тем не менее, фронт будет с вами рядом, по всей видимости, вы его если не увидите, так услышите. Как далеко он от Свияты в настоящий момент?

– Мы глубокий тыл, – снова это «мы». Да и я хорош, тоже начал идентифицировать Павла с его героем. Надо внимательнее. – Километров триста только до сборного пункта. Шесть часов езды поездом. Обещают литерный.

– Это понятно, война все же. Давно она началась.

– Да, – без колебания произнес молодой человек. – Уже как год по местному времени. Видите ли, Алексей Никитич, скорость течения времени в моем мире, – он уже окончательно перестал говорить слово «сон», – и в нашем сильно разнятся, я даже не знаю, насколько. Раза в два, как самая малость. А может, это зависит от моего пребывания, чем оно дольше, тем больше проходит компенсированного времени между снами….

– Любопытная у вас теория.

– Но я же должен чем-то объяснить такое расхождение. За время моего пребывания….

– Знаете, Павел, давайте уговоримся называть все же этот мир сном, – спешно произнес я. Он кивнул.

– Пускай, суть дела не меняет, – о, как он ошибается! Если бы только знал. – Пока я видел во сне город, там прошло более двух лет. Пока я нахожусь в теле этого парня, там прошло больше года, полгода мы встречаемся с девушкой, и почти год длится эта неприметная война. А за время, пока длится война, у нас, в нашем мире закончилась осень, и наступил Новый год. Я урывками вижусь с девушкой, но отношения продвигаются очень неспешно. У них все неспешно. Даже военные действия. Сама война, в ней принимают участие только приграничные части, мотострелковые, ВДВ, и так далее, то есть, профессионалы, о мобилизации речи не идет. Пока их только усиленно готовят, на волне ура-патриотизма, охватившего страну, но я не думаю…. Не могу ручаться, но прежние конфликты так и решались – на границе. Правда, один раз мы чуть не взяли столицу, в прошлой войне.

– Хорошо, тогда вкратце расскажите о противоборствующей державе.

– Да, конечно. Это страна, меньше нашей по размерам раза в три-четыре, расположена на восточной окраине их континента. Язык и культура, видимо, произошли от одного корня, так что я хоть и с трудом, но понимаю разговор красно-белых…

– Кого?

– Так у нас называют соседей. По цвету флага. Да, язык, пожалуй, тоже напоминает польский. Хотя использует кириллицу. Имена… пожалуй тоже из тех мест. Вот например…