Кирилл Берендеев - Осколки

Он мог бы говорить долго, но, послушав еще четверть часа историю взаимоотношений его призрачной державы с красно-белыми, я решил, что на сегодня хватит. Одним визитом мы не ограничимся, так что порассказать времени у Павла будет. А я захвачу диктофон.

– А ваш герой – он как относится к войне?

– Примерно, так же как и я: не пацифист, но считает, что это никому не нужная бойня. Впрочем, он мало интересуется политикой, сами понимаете, какие у него интересы.

– Понимаю, – против воли я улыбнулся. – Какая тут война.

– Да, – серьезно ответил Павел. – Я с ним совершенно согласен. Он не хочет расставаться с девушкой. И я тоже не имею желания терять ее. Пускай на эти месяцы, которые для меня – скорее всего, недели две.

– Однако, он не отказался от призыва. Не мог или не захотел?

– Понимаете…. – Павел задумчиво поднял взгляд. – Это покажется нам странным, но у них свое представление о военной службе. Она почетна, престижна… не то, что у нас. Если тебя приглашают, а именно так записано в формуляре, приглашают на сборы, это твой внутренний долг. Ему не откажешь. Даже из-за девушки. Наверное, из-за нее тоже. Ведь это повышает уровень. Прошедший курсы, это не просто штатский. Ну вы помните, как у нас было прежде, при Союзе.

Невольно я нахмурился. Павел взглянул на меня и замолчал.

– Вам она тоже нравится. Знаете, друг мой, я не могу назвать это очень хорошим выбором.

– Знаете, доктор, – в тон ответил Павел, – я тоже не могу. Но выбор-то у меня очень невелик.

– Вы сейчас о герое или о себе?

– Мне тоже нравится эта девушка, она отвечает мне взаимностью, тому мне, который замещает мое убожество в снах. Здесь, сами понимаете, свою половину едва ли найти.

– Как сказать.

– Так и скажите, доктор. Я уже обжигался не раз, знаю. Все мои друзья только в виде списка адресной книги электронной почты. Да, по окончании школы, обо мне никто не вспомнил, – ни те, кто списывал у меня на протяжении одиннадцати лет, ни те, кто изволил приглашать меня в гости, до кучи, что называется.

– Вы слишком сгущаете краски, Павел.

– Я рисую! Просто рисую вам свой портрет. Сестра, наверно, уже успела познакомить вас с ним, но я дополню, – он сделал паузу, ожидая возражения, но я молчал. Молодой человек продолжил:

– Наверно, познакомила. Я не против, пускай. Тем более, мой рассказ не будет сильно отличаться. Моя болезнь, – он ткнул плохо сгибающимися пальцами в почти недвижную правую ногу, – родом из матери. Она алкоголичка. Мы с Леной так и произошли – по пьяной лавочке. Откуда я знаю, кто был моим отцом, мало ли кто мог быть! Приятели приятелей, случайные люди, забредшие на огонек, да оставшиеся на ночь. Приглашения не требовалось, требовалась бутылка и закусон – все! Лена лучше меня знает, что за пьянки устраивались в дни оны, пока мать не хватил первый удар. Она стала потише, но от любви к мужикам ее избавила только могила. В мои десять лет она, наконец, отбросила коньки. Лена, по понятным причинам, не могла закончить ничего, кроме школы – надо было не только меня кормить. Мать не работала, кажется, подворовывала на рынках и от Лены только требовала. Так что в жизни сестре пришлось здорово потолкаться локтями, чтобы чего-то добиться. – Он замолчал, переводя дух.

– А что же врачи? – спросил я.

– Врачи деньги стоят, – Павел немного успокоился. – И чем дальше, тем больше. Денег у нас никогда не было, только последнее время появились, как Лена оказалась на этой работе. И то, ей приходится много тратить на шмотки. Она работает в одной дизайнерской конторе, комфорт и стиль ваших квартир и офисных помещений, – вспомнил он слоган, отскочивший как от зубов. – И каждый день, это обязанность согласно контракту, надо менять фасон одежды. Иначе – вычет. Но даже этих денег хватит на нас двоих и на квартплату останется, вот только…. Поймите и меня правильно. Лена заботится обо мне, как может, но я…. Я не могу висеть на шее у сестры. Стараюсь заработать что-то самостоятельно. Все, что на мне – я заработал сам, принципиально.

Я кивнул.

– Охотно понимаю, сам был такой, – вот только, как я понимаю, дело не столько в сестринской заботе, сколько, в настойчивости предложения с ее стороны. А заработать Павел может не ахти сколько, это понятно. – И чем вы занимаетесь?

– Финансы, – он усмехнулся, – по мне видны. Пенсия по инвалидности полторы тысячи. На работу не берут, потому как потом нельзя уволить. В вуз я не поступил, мне это тяжело. Особенно сейчас… мне до всего добираться тяжело. Вроде и посыпают чем, а потом, когда шлепнешься, непременно что-то треснет. Заживает тяжело, – иммунодефицит, зараза. Тоже от матушки, – последнее слово он произнес как ругательство. – Я работаю дома. Пишу рефераты, дипломы, набиваю сочинения разных графоманов с листа или кассеты, по пятнадцать рублей за страницу, это считается дешево. Сейчас, когда сессия ушла, каникулы начались, – затишье, а так выходило тысячи три – четыре на круг. Ну да графоманы в нашей стране не переводятся.

– А сестра? Я хотел спросить, она вам девушку не подбирала? Ведь в вашем возрасте без первой любви…

– Я понимаю, аномалия. Ну, да она же не сводня. Рада бы, но… – он резко замолчал. Значит, речь шла об обратном.

– А среди ваших друзей по переписке, девушки есть?

– Вроде да… – он заколебался, прежде чем ответить.

– То есть?

– Алексей Никитич, вы ни разу не общались в форуме с человеком под псевдонимом «Саншайн» или «Дарксайд», «Лицо с обложки» или просто «Вот-вот»? Как вы думаете, какого они пола?

– А разве это не обговаривается?

– Если человек не хочет, то нет.

– Подождите, Павел, но как с ним беседы вести. Ведь род надо знать.

– Можно обращаться на «вы» в настоящем времени. «Вы, Дарксайд писали, что я предлагаю невозможное»… кстати, Дарксайд это я, – неожиданно добавил он. – Для тех, кто со мной говорит в форуме, этого достаточно. Если кто-то хочет узнать меня получше, напишет письмо.

– И часто такое случается? – Он вздохнул. – Значит, именно поэтому вы ищете не здесь, а там .

– Я пробовал. Честное слово, я пробовал! Прежде чем понял, что…

И снова тишина.

– Это не выход, – твердо сказал я.

– Просто у вас нет Интернета. Нет знакомых, с которыми можно общаться, не прибегая к понятиям пола и возраста. И нет таких снов. Интересно, – произнес он уже для себя, – я стал видеть странные сны после того, как вышел в Сеть. Может быть, это как-то связано между собой.

– Скорее всего, связано. Это на вас так новый мир подействовал. Открытая дверь, в которую можно войти, за которой можно найти практически все, что угодно,… а можно и закрыть за собой.

Он молчал. Гнойник, прежде тщательно оберегаемый им от чужих глаз, наконец, прорвался. И теперь насущной необходимостью стало лечение открывшейся раны. Главное, чтобы Павел сам поспособствовал ему. Пускай он будет приходить хотя бы пару недель, тогда, вместе, мы найдем ответы на все вопросы, и сумеем, выйти и в наш мир, от которого моего собеседника ныне отгораживает невидное глазу искусственное образование, являющее себя лишь по ночам.