Илья Шустров - Наблюдения за мёртвыми людьми

– В тебя.

Я закричал и бросился бежать, уже не разбирая дороги. С крепко зажмуренными глазами я нёсся прочь от этого страшного существа. От самого себя, каким я был ещё пару лет назад и каким остался по сей день. Когда я пришёл в себя и открыл глаза, ряды яблонь уже не казались такими плотными. Впереди забрезжили какие-то пятнышки света. И тут вдруг я понял что шум воды уже совсем громок. Я подошёл к самой реке. На пару мгновений я застыл, очарованный лунными бликами на водной глади, едва видимой сквозь ветви.

Неожиданно, я разглядел и ещё кое-что. Фигуру. На берегу кто-то стоял. Переведя дух, я счёл что страшнее Невозвратимого эта аллея уже не сможет мне преподнести и направился прямо к реке. Будь что будет. Пускай даже меня встретит совсем уже страшное чудище. Однако по мере того как я шёл, яблони становились всё более молодыми – на них снова появились лепестки – луна светила также ярко, как и когда я начинал свой путь, а фигура у воды приобретала чёткие очертания.

Это был не мальчик, не подросток и даже не юноша. Это была женщина. Женщина в простеньком белом платье с нежными кружевами на декольте. Голова её была повёрнута в сторону реки, но это не помешало мне узнать её.

– Мама!

Она обернулась.

– Ах, это ты!– с улыбкой произнесла она.– Я уже заждалась! Ну, пойдём же скорее!

– Куда? Куда ты меня зовёшь?

– Нас ждут там, на другом берегу. Нужно только побороть эту стихию,– она указала на бурный поток воды.

– Как же,– растерялся я.– Вплавь?

– Вплавь,– кивнула она.

– Но нас же унесёт!

– Сынок, ты веришь мне?– я кивнул.– Тогда просто ступай за мной. Я поддержу тебя на воде, не дам утонуть. Обещаю.

И я повиновался. Река поначалу казалась ледяной, но стоило мне проплыть пару метров – и вот, я совсем не чувствую холода. Течение было невероятно сильным. Пару раз я ударился о камни и чуть было не потерял сознание, но ласковая рука матери поддержала меня посреди быстрых вод. Я поднял голову и взглянул на берег. Мне почудились люди, которые стояли и махали мне рукой. Все они были радостными и счастливыми.

Я не вернулся. Ни в ту ночь, ни в следующую. Санктум Санкторум до сих пор стоит в гордом одиночестве и ждёт гостей. В пыльных комнатах всё также копится хлам, а в широких окнах по ночам как и прежде отражаются звёзды.

Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Открываю глаза. До сих пор мне иногда казалось, что вот-вот, проснусь – и все эти ужасы окажутся обычным дурным сновидением. Но нет. Ни разу эта надежда не оправдывалась.

Жёсткие простыни на кровати были смяты и оставили на моём боку свои омерзительные следы. Видимо, я перестала даже ворочаться по ночам. Оно и понятно. В комнате всегда холодно. Особенно в тёмное время суток. Окна я плотно зашторивала и затыкала все щели, но сквозняки всё равно проникали в помещение. Хотя бы этого ужасного кашля не приходится более выслушивать! Уже почти полгода я не вздрагиваю во сне из-за постоянных «кхе-кха-кхах-кха!». После того как Серж уехал, захватив с собой все свои недуги, у меня с души как будто камень свалился.

Жаль только, что остальные напасти лежали там мёртвой грудой. На кухне меня ждал сын. Он угрюмо попивал желтоватую воду с парой чаинок на поверхности. Завидев меня, он нахмурился ещё больше. Я подошла поцеловать его в макушку, но он скривился и отодвинулся от меня:

– Иди умойся, у тебя изо рта такая вонь, что дышать невозможно!– выпалил он.

– Доброе утро, сынок,– я закрыла глаза и принялась считать. Шесть, пять, четыре, три, два, один…

– Доброе, мамуля,– он прямо-таки скривился, когда назвал меня ласково. К язвительному тону я уже давно привыкла. Всякий раз когда приходилось выслушивать от него гадости, я просто считала от шести до одного. И в принципе, когда нужно было сосредоточиться, успокоиться, я считала.

В кухонных шкафах совсем не обнаружилось еды или продуктов. Лишь банка консервов и остатки чая. Я вспомнила, что сегодня понедельник. Значит, должны выдать в журнале жалование. Значит, закуплю сегодня продуктов. Но, ведь вчера же ещё оставалась пара бисквитов. Пара чёрствых бисквитов. Чёрствых, заплесневелых бисквитов. Они могли так хорошо утолить мой голод с утра! Куда же они подевались?

– Милый,– я старалась сохранять спокойствие, но голос слегка дрожал.– Ты не брал бисквитов из этого ящика?

Мальчик посмотрел на меня как на идиотку.

– Конечно брал. Мама, ты издеваешься надо мной? Что за дурацкие вопросы?– я устало облокотилась на столешницу, а он продолжал.– Мне есть хотелось. Живот болит целыми днями! Урчит так, что я уснуть не могу! И почему я не уехал вместе с папой…

– Да что же ты такое говоришь?!– я была готова расплакаться.

– Правду, мама! Правду!– сын вскочил со своего места и злобно зыркнул на меня.– Одного ребёнка уже заморила голодом, теперь ещё и меня извести хочешь?

– Что?– я замерла.– Как ты…

– Как узнал? А я прочитал в письме, что папке тётушка Анна всё рассказала! Он уже не верил твоим россказням. Они пытались ведь помочь и тебе, и сёстрам. А ты только о себе и думала всегда!

– Шесть, пять, четыре…

– Да что ты там бормочешь?!– взвился мальчик.– Сил моих уже нет тебя терпеть!

– Шесть, пять, четыре…

– Замолчи уже! И найди нам еды!

Я выбежала из квартиры и, сделав глубокий вдох, всё-таки досчитала от шести до одного. Тут меня кто-то тронул за плечо. Это была соседка. Дородная женщина лет пятидесяти, жившая в такой же холодной обшарпанной квартирке, но по крайней мере набивавшая свой желудок досыта.

– Мари, с вами всё в порядке?– по-французски спросила она. Я улыбнулась и кивнула.

– Да, спасибо,– мерзкое создание. Раньше меня бы стошнило от одной мысли что подобное существо прикоснётся ко мне, посмеет со мной заговорить. А теперь я и сама жила в таких условиях, что тошнить порой начинало.

Соседка засмеялась и направилась вниз по лестнице. Неожиданно, дверь в квартиру распахнулась. На пороге стоял сын. Он оглядел меня с ног до головы и фыркнул:

– Иди переодевайся. Не смей в этом тряпье на улицу выходить. Сама позоришься, так меня хотя бы не позорь. И лицо своё в порядок приведи. Хотя бы помаду купи! Или попроси у кого-нибудь!

Ещё чего. Чтобы я использовала помаду! Да ещё и просила у кого-то! Каждый мужлан на улице будет глазеть на меня и думать, что я непременно для него накрасила губы. Но переодеться определённо нужно. В тонкой ночнушке я совсем замёрзну, пока дойду до редакции.

Вся моя одежда валялась неаккуратной кучей в углу комнаты. Я выбрала тёплое флисовое пальто и шерстяную блузу. На ноги ничего тёплого не нашлось. Пришлось обойтись юбкой и чулками. Хотя бы что-то. Сын заглянул в комнату и, окинув меня пытливым взглядом, удовлетворённо кивнул.