Екатерина Ландер - Небесная канцелярия

Снег есть самое прекрасное, что только можно придумать в мире. А когда он укрывает шапкой наши сказочные, маленькие, будто декоративные и игрушечные разноцветные дома, то становится по-настоящему волшебно и сказочно…

Кто-то тяжело дотронулся до моего плеча, заставляя невольно обернуться.

«Отдел Снов…»

Странная фраза растаяла на полуслове, так и не упав до конца в прохладный влажный воздух. Я подняла глаза, глядя снизу вверх на подошедшего незнакомца, замерев, как еще совсем недавно неподвижно стояла в луче фонаря, глядя на снег.

Голос. Низкий, бархатный, как замша. Такие же мягкие темно-серые глаза цвета асфальта под внимательными бровями, впалые щеки с едва заметными следами дневной щетины, косматая темная челка, нос слегка картошкой. На его кончике – съехавшие темные очки с непроницаемыми стеклами.

Последнее удивило больше всего: зимой? Вечером? Очки?

Я растерянно – и испуганно – заморгала, превращая налипшие на ресницы снежинки в воду.

Он продолжал неотрывно смотреть мне в лицо еще несколько секунд, словно стараясь запомнить, потом отпрянул.

– Простите, – незнакомец еще раз взглянул на меня поверх стекол, как мне показалось, многозначительно, и стремительно зашагал вдоль парапета моста, чмокая ботинками по раскисшему снегу.

Странный… И в манере поведения, и в одежде. Вместо теплой обуви на ногах не то легкие ботинки, не то кеды с высокой шнуровкой.

За спиной безразмерный широкий капюшон явно не из одного слоя ткани и с подворотами: топорщится на худых плечах. Сами плечи – явно насильно втиснуты в странную легкую куртку, с первого взгляда кажущуюся наоборот – слишком широкой. Затасканные джинсы, словно натертые песком до желтизны и ворсистости. Заплатки на локтях и вставки из другой ткани по бокам и на коленях – прием, которым пользуются, чтобы расшить ставшую маленькой одежду. Или сделать карманы.

Чудной какой-то…

То, что время не идет, а незаметно летит вместе со снегом, я поняла, проносившись по магазинам три с лишним часа. За это время, пока ходила, искала, выбирала, стояла в очередях и снова ходила-искала-покупала, мысль о странной встрече со странным парнем выпорхнула из головы.

Счастливая и довольная собой, я вынырнула из праздничной суеты и теперь хотела только одного: добраться поскорей домой.

.Если во всем городе у улиц есть названия, то в моем районе-острове они, по-видимому, закончились. Дома здесь построены словно по линеечке, обрезанные часто односторонними проездами на одинаковые прямые полоски, обозначенные номерами и называющиеся «линиями».

Въезжая сюда из гулкого, оживленного центра, сразу начинаешь всеми порами кожи чувствовать старину, вдыхать ее легкими, осаждая внутри душистой пыльной копотью заложенных дымоходов и печных труб, в которых гнездятся каждую весну птицы. Разноцветные фасады с затертой лепниной, витые барельефы и высокие арки окон, балкончики с декоративной гипсовой колоннадой перил.

Каждый дом здесь выглядит по-своему, аккуратно и ажурно, в изящном барочном стиле, со всеми этими портиками, фронтонами, пилястрами и шпилями на многоуровневых крышах. А среди них – серые дворы-колодцы, сумрачные темные парадные, въевшаяся в штукатурку речная влага и соль. Крики чаек с гудками теплоходов ранним утром и гранитная набережная с золоченым шпилем Петропавловской крепости вдали.

Я люблю свой город – это чистая правда.

Автобус притормозил на углу дома, где сияло желтой гирляндой закрывшееся на ночь кафе. Я вышла одна, хотя в салоне еще было несколько таких же запоздавших домой человек, – подождал, пока я вместе с охапкой пухлых пакетов не выберусь наружу, и снова тихо и почти бесшумно отчалил от остановки.

Все время поездки от площади я еще ощущала внутри эйфорически взвитое пружинистое оживление, вызванное общей атмосферой украшенного центра и его мелодичной праздничной музыкой, и разноцветными огнями, сияющими в вихре снега, но скоро мысли вернулись к прежним накатанным рельсам.

Я постояла немного, одергивая шапку и пытаясь одновременно подтянуть капюшон, не ставя пакеты на землю. Покачавшись на покатом поребрике, быстро перебежала дорогу, пару раз глянув по сторонам, чтобы убедиться, что все спокойно.

Прохладный влажный ветер, пришедший с реки, растрепал мех капюшона, прошелестел в пакетах и заскользил улицы. Под его свистящий аккомпанемент я привычно свернула за угол, надеясь сократить путь дворами.

В переулке слышались голоса. Неритмичное бормотание без слов, скрадываемое ветром и хрустом снега. Я прислушалась. Почему-то одно возможное присутствие кого-то на темной улице меня настораживало, если не сказать «пугало». Доносившийся из-за угла разговор был странный.

– Вечно эти младшие оперативники не доделают работу до конца, а нас потом дергают на ночь глядя… И что теперь с этим делать? Куда его, в Отдел? Или сразу, напрямую? – поинтересовался нетерпеливый мужской голос.

Человек был усталый и раздраженный. Слушая, я непроизвольно представила, как тот нервно переминается с ноги на ногу, не находя себе места.

– Если по нарушению Правил, и… дважды. Нечастый случай. Оформить нужно. Учись, сынок! – грубовато-низкие басовитые перекаты со смешком и наставнически-поучительными нотками.

Мне не понравились голоса, но деться оказалось некуда: ответвление переулка выходило как раз на ту линию, по которой я возвращалась домой. И обойти стороной не получилось бы никак. Как не получилось бы пройти мимо незамеченной.

Я остановилась, надеясь, что незваные попутчики скоро уйдут. Когда-то же они точно должны уйти! Судя по нетерпеливости первого, случится это совсем скоро.

Только теперь, опустив глаза, я заметила, что на занесенной снегом улице нет ни одного человеческого следа, ни единого отпечатка ботинка. Откуда ж они явились?

Я почувствовала охватывающий страх. Беспричинный, но такой ясный, словно что-то происходило – уже произошло – прямо здесь. Что-то страшное. Нужно было убираться, и лучше побыстрее. Домой.

Я на цыпочках подкралась ближе, останавливаясь у входа в глубокий переулок, чтобы наконец набраться смелости и проскочить мимо. Осторожно, краем глаза, выглянула из-за угла, прижавшись щекой к холодной кладке стены.

В узком сквозном проеме между домами едва ли хватало места, чтобы разминуться двоим. Под тесным просветом крыш в куцем фонарном свете наклонившись стоял человек. Грузный, широкоплечий детина с кудрявостью в смолистых черных волосах и в необъятных размеров пуховике. Рядом стоял второй – незаметный молодого парень в шерстяном светлом пальто и смешной пестрой вязаной шапке с подвязанными «ушами». Он держал замерзшие руки в карманах и нетерпеливо и чуть нервно почесывал ногу мыском другого ботинка.