Игорь Морозов - Меченый

Отплыв в сторонку, подальше от травы, он решил понаблюдать за щукой. Пригодится.

Щука не преследовала его, она на это сил не тратит, она засаду любит создавать. Спокойно и размеренно, еле-еле шевеля хвостом, она опять скрылась за травой в своей засидке.

– Еще один урок. Не стоит расслабляться, если ты заплыл в чужие дебри, – подумал таймешонок. – Вот вырасту огромным, тогда поговорим и с этой щукой.

Щуке, по-видимому, надоело стоять в засаде. Она поднялась к поверхности воды и поплыла на мелководье. И в этот момент произошло неожиданное событие. Над водой мелькнула тень. Птица, вытянув вперед когти, пробила ими водную гладь и, погрузив их в воду так, что из нее торчали только крылья, цепкими когтями схватила щуку. Когти глубоко вонзились в плоть, так глубоко, что сразу и не вынуть. Все в их страшной сути было предназначено для того, чтобы не упустить добычу, крепкие, как сталь, и загнуты крючками.

Но щука не намерена была сдаваться. А скопа немного не рассчитала: рыба оказалась слишком крупной для нее. Хищник с хищником схватились не на шутку. Скопа не смогла сразу выхватить рыбу из воды, она схватила ее не возле головы, а где-то посредине туловища. Когда скопа хватает рыбу возле головы, рыба, машинально пытаясь вырваться, плывет еще быстрее, хвост работает, как винт, и выталкивает рыбу из воды, тем самым помогая птице. Здесь же ситуация сменилась, щука извернулась и поплыла ко дну.

Крайний наружный палец скопы может вращаться вперед и назад, это позволяет птице очень цепко держать добычу. Когти птицы жестоко загнуты, как рыболовные крючки, засядут так, что не отцепишь сразу. Вес сильной добычи, ее неожиданный рывок погрузили скопу в воду с головой. Она хлебнула воды. Вода попала в легкие. Крылья, сложенные в момент атаки, вдруг распластались по поверхности воды. Она не смогла поднять добычу и ушла под воду вместе с рыбой.

Щука билась за свою жизнь отчаянно, она пошла на дно в обнимку с птицей. Птица утонула, захлебнулась. Когти сразу не смогли разжаться. Мертвая хватка, то, чем так гордятся эти птицы, охотницу сгубила.

Течение реки сносило хищниц. Им суждено теперь погибнуть вместе.

– Ну, вот еще один урок – подумал таймешонок. – Беда подстерегает всюду. Осторожным нужно быть всегда. Только лишь мои размеры сократят опасность. Нужно вырастать скорее. Заросли травы лучше обходить сторонкой. Там может прятаться приличный враг, готовый проглотить моментом. Опасность с неба не увидишь вовсе.

Детство таймешонка убегало как-то слишком быстро. Вот совсем недавно с рыбьей мелюзгой он кормился всякими букашками, а теперь он ест другую рыбу, ту, с которой вместе ел букашек. С изменением рациона его рост ускорился, он стал расти быстрее, прибавляя массу, даже набирая жира. Чтобы избегать опасности, которые подстерегают всюду, нужно вырастать скорее. Чем больше вырастет, тем меньше угроз. Пропорция закономерна.

По всплеску – удару хвоста по воде таймешонок понял, что на этот плес лучше не соваться, он уже занят каким-то крупным тайменем, от которого ему может смертельно не поздоровиться. Опасность была явной. Звук от удара был сопоставим с выстрелом из ружья. Какой-то великан глушил рыбешку своим огромным, мощным хвостом, роняя его на воду как стену дома.

Таймешонок плыл и думал: «Я должен сам найти себе охотничий участок на реке. Это самая трудная задача. Все кормные места давно заняты взрослыми тайменями. Во время поиска участка можно угодить и в пасть, к какому – нибудь гиганту. Кто знает, сыт ли он в данную минуту, лучше проверять не на себе. Даже если он отец мой или мать, все равно проглотят. Никаких сыновних чувств, один лишь голод.

Как это мне определить, куда нельзя соваться?

Мало того, что участок на реке не должен быть занят большой и хищной рыбой, он должен быть достаточно уловист. На нем должно хватать рыбешки на каждый день и даже на год. Не маленький участок должен быть. Река не магазин, и ни одна рыбешка не согласна добровольно сдаться, не хочет стать обедом для меня».

Зачастую на помощь ему приходил инстинкт, который сформировался множеством поколений рыб его вида и передающийся неизвестно как из поколения в поколение. Как он формируется? Как передается, по каким каналам и невидимым, неосязаемым нитям, непонятно. Но факт остается неизменным: инстинкт существует, и это неопровержимый факт, спасающий поколение за поколением уже не одну сотню лет. Как он попадает в крохотную икринку, как усиливается с годами жизни? Загадка.

Если он вдруг чувствовал, что опасность где-то рядом, он спасался бегством. Но в такие минуты он не бежал под берег, как какая-то уклейка, он бесстрашно плыл в стремнину, в тот поток, который закружит голову любому, но только не ему, ведь он таймень. Не зря тайменя «стрежень» называют. Чувство самосохранения вело его по жизни, пока без промаха, а что такое промах для него, он уже усвоил, цена ему огромна – это жизнь.

Про то, что есть еще опасность в виде человека, он пока еще не знал. Судьба пока их не сводила вместе.

Белохвостые орланы сердито следили за всем происходящим на реке с верхушки дерева, которое склонилось у воды. Оляпки перепархивали от камня к камню, чиркая хвостом по ряби волн ныряли в воду, чтобы выскочить потом как поплавок с личинкой в клюве. Денек стоял прекрасный. Лучик солнца нежно гладил воду.

Мелководье неожиданно взорвалось, мелочь брызнула поверху, разбегаясь веером. Ее вспугнул наш таймешонок, зайдя на мелководье и устроив там охоту.

Он сделал короткий стремительный бросок к плывущей выше по течению рыбке и раскрыл свою пасть, в которую хлынула вода, а вместе с ней и рыбка. Вакуум, образовавшийся за спиной рыбки, создал перепад давления воды, которая ее всосала водным пылесосом прямо в его пасть. Рыбка летела, как в трубу, махала плавниками и хвостом, но тщетно, ее втянуло водоворотом как в воронку. Зубастый капкан пасти захлопнулся, пронзив ее клыками.

– Эту мелюзгу постоянно нужно чем-то удивлять, – думал таймешонок.

Но тут, же удивился сам. Все разбежались кроме одного. По плесу кто-то плыл, по водной глади. Что за смельчак не знает страха? От этого пловца, как от маленького кораблика, расходились волны треугольником. Таймешонок подплыл к замысловатому кораблику и увидел – это мышь!

– Надо проглотить. Попробовать. А что?

Таймень проглотил мышонка целиком, даже не прикусив его зубами, в разинутую пасть пискля влетела, как соринка. Мышонок остался жив и продолжал барахтаться. Маленькие лапки продолжали машинально работать, только уже не на поверхности воды, а в каких-то катакомбах. Мышонок засикатил лапками по пищеводу, он пополз куда-то внутрь, в кишечник. Таймень ощутил, как мышь барахтается у него внутри, в его кишках. А мышь продолжала искать выход из норы, в которую неожиданно попала, переплывая речку. Она продолжала бороться за свою жизнь и все бежала, бежала по этой нескончаемой пещере, похожей на замысловатый лабиринт, из мягких скользких стенок. Мышь безжалостно всосало воронкой смерти.