Следы на Снегу - Легенда

Это оказалось страшнее того, что я пережил неделю назад в доме на опушке. Там я оставался собой, а тут – потерял всякую связь с реальностью. Меня вытеснили из собственного тела, из собственной головы, вычеркнули из собственного мира. Я перестал существовать.

Не знаю, как долго это длилось. Я вынырнул из тьмы и обнаружил себя на том же пятачке земли, сжимающим в руке палку. Рюкзак валялся рядом, вокруг – никого. Чувства возвращались. Первой проявилась боль – в ссаженных костяшках; в плече; в спине. Я пошатнулся, но удержался на ногах. Машинально взглянул на часы – отсутствовал всего несколько минут, но показалось, что прошло гораздо больше времени. Прислушался к себе, позвал Охотника, тот откликнулся довольным урчанием сытого зверя. Меня окатило ужасом – что он успел натворить, оставшись без контроля? Осторожно обвожу взглядом поле боя, замечаю темные капли крови, их много, слишком много; следы, словно кого-то в спешке волокли прочь.

Услышав приближающиеся шаги, поднимаю рюкзак и превозмогая боль, быстро иду обратно. Не оглядываясь, перехожу дорогу – все равно, есть там машины или нет, опустошение, разлившееся внутри, сделало меня равнодушным ко всему. Жара – и та перестает ощущаться.

Лишь добравшись до подъезда, позволяю себе немного расслабиться. Здесь, как ни странно, я чувствую себя в безопасности, хотя меньше получаса назад покинул его в спешке. Взбегаю вверх по лестнице и натыкаюсь на соседа – он вышел покурить на лестничную площадку. Охотник, не успевший остыть после схватки, реагирует мгновенно, старик отшатывается прочь, его лицо бледнеет, он в панике нашаривает дверь и стремительно скрывается в своей квартире. А я не успеваю ничего сделать, чтобы предотвратить нападение. История повторяется.

Август выходит мне навстречу. Окидывает цепким взглядом, хватает за рукав и затаскивает в полутьму коридора.

– Что произошло? – в его вопросе одновременно и тревога, и страх.

Что я могу ответить? Ничего. Только роняю на пол рюкзак, бессильно приваливаюсь к стене, ноги отказываются держать. Глаза ничего не различают, я крепко зажмуриваюсь, чтобы они привыкли к отсутствию света.

– Говори же! – требует Август.

– Не знаю, – пытаюсь унять дрожь в руках, обнимаю себя за плечи. К горлу вновь подкатывает, я срываюсь с места и бегу в ванную. Меня выворачивает снова и снова, желудок скручивается в тисках спазмов, и это продолжается невыносимо долго. Охотник забился в логово, и я успеваю позлорадствовать по этому поводу, пока на меня вновь не находит.

– Выпей, – Август протягивает стакан воды.

Поднимаю голову и смотрю на себя в зеркало. Как ни странно, лицо в порядке. Лишь алеет ссадина на скуле, под ней наливается синева, да расцарапана шея. Гляжу на руки – опухшие и разбитые в кровь костяшки свидетельствуют, что я кого-то бил. На левом предплечье – огромный кровоподтек, он медленно растекается под кожей. Возможно, я отразил удар. Задираю футболку, отхожу и поворачиваюсь спиной к зеркалу, чтобы разглядеть спину. Ничего толком не видно.

– Дай-ка, я посмотрю, – Август осторожно надавливает на ребра, я морщусь, но боль умеренная, – Похоже, обошлось, ничего не сломано. В какую передрягу ты попал на этот раз? – его голос звучит устало.

– Пришлось отбиваться от каких-то пьяных, – стараюсь говорить небрежным тоном, но кого я пытаюсь обмануть. Август видит меня насквозь.

– Тебя нельзя выпускать одного, стоит отойти – как ты тут же ввязываешься в драку, – ворчит он, – И в кого только ты такой уродился?

– Не будем показывать пальцем, но ты-то точно знаешь, в кого, – усмехаюсь я, осторожно ощупывая скулу. Ребятам и Петру не суждено лицезреть меня без синяков и ссадин.

– Приложи это, – Август возвращается из кухни с мерзлым комом доисторического мяса, я заворачиваю его в полотенце и прикладываю к лицу, – Может, скажешь, что на самом деле тебя так напугало? – он стоит в дверях, внимательно наблюдая за моими действиями. Хочешь – не хочешь, а придется отвечать.

– Ты когда-нибудь терял контроль над собой?

– Не буду лгать, бывало, и не раз. Но ты имеешь в виду что-то другое, а вовсе не ту слепую ярость, которая в определенных обстоятельствах способна охватить каждого, так?

– Да, – нерешительно киваю, не зная, как подступиться к своему рассказу, и вновь задаю вопрос, – Ты видел Охотников в деле? Как они себя вели? Они говорили, что с ними происходило?

– Я успел с ними пообщаться, это правда. Но предпочитал держаться подальше, когда на них находило. Они слепли и переставали различать, кто перед ними – друг, враг, все было едино. Могли запросто сорваться на ком-то из своих. Становились непредсказуемыми и крайне жестокими. Я научился улавливать, скажем так, отдаленные раскаты грома, и вовремя убираться с их пути. Поэтому, наверное, так сблизился с ними. В последние десятилетия их поведение усугублялось алкоголем, они быстро спивались и гибли один за другим. Я расспрашивал их, но они предпочитали не распространяться о своих ощущениях, – Август формулирует крайне осторожно, внимательно следя за моей реакцией.

– Может, им просто нечего было сказать.

– О чем ты? – нахмурился он.

Мне трудно говорить об этом. Я вижу, как относился Август к Охотникам, хотя он тщательно подбирал слова, чтобы даже ненароком не задеть меня. Каково ему было узнать, что его единственный сын – из той же проклятой породы, которая веками внушала страх не только врагам, но и своим родным и близким? В моей памяти свежи слова Марии о первом муже, таком же Охотнике, как я. Она-то прекрасно понимала, во что рано или поздно превращается жизнь тех, кто слишком долго находится рядом с нами. И заранее честно предупредила, чтобы я не смел навредить Августу.

Да и Айзек знал, кем я стану, если меня не остановить. Если не вырастить меня покорным, не выдрессировать. Поэтому постоянно давил на меня, демонстрировал свою силу. Может, так он хотел защитить семью и брата.

Если копнуть глубже, я тоже ожидал, что Охотник когда-нибудь одержит верх, что в один далеко не прекрасный день буду настолько слаб, что не смогу его больше удерживать. Похоже, этот час настал.

Законы жизни таковы, что все это должно было произойти именно тогда, когда я начал обретать мир. Когда вернулся домой, почувствовал родное тепло, обрел семью.

– Он вытеснил меня. Полностью. Я ничего не помню о драке. Только по следам сумел частично восстановить произошедшее. Но это не помогло вернуть воспоминания, потому что их нет. Это был не я. Ты понимаешь? Он становится сильнее.

На то, чтобы довести свою мысль до конца, мне не хватило смелости. Поэтому я умолкаю и жду, что скажет Август.

Он вдруг обнимает меня. Прижимает к себе. Я стою, опустив руки, не осмеливаясь ответить на его объятие, и молюсь, чтобы Охотник не принял этот жест за вторжение на личную территорию. Но зверь молчит, то ли ему хватило драки, то ли Август действительно обладает даром укрощать таких, как он. Последнее обнадеживает – значит, я смогу быть рядом с ним. Только сейчас приходит осознание, насколько больно и страшно будет потерять всех, с кем я сблизился за прошедший год. Я действительно привязался к ним. И вряд ли смогу быть счастлив без своей семьи. Неужели, чтобы это понять, нужно было пройти через такие испытания?