Мария Фомальгаут - Кофейникс

Хочу ответить, что у меня и в мыслях не было его обвинять – не отвечаю, не успеваю, мой друг подхватывает меня под руку… вернее, никакой не друг, что мы вместе живем в заповеднике, это не значит, что мы друзья, и ни под какую не под руку, рук у меня тоже нет.

– Надо сказать правдам, – спохватывается Люди-С-Клювами, – сказать правдам правду… что убили правду.

Напоследок наклоняюсь над убитой правдой, пытаюсь разобрать её имя, получается что-то жуткое, Ведьмы-На-Метлах, похоже, это про какую-то страну, где живут ведьмы и летают на метлах.

Смотрим на правду.

И знаем, что смотреть нельзя, что что-то будет с этой правды, если смотреть, тревожное что-то, – и смотрим…

– …правду застрелили из лука, а потом добили копьями!

Это Люди-С-Клювами. Подхватываю:

– Их было тысячи нападающих, мы не увидели их лиц…

Это я. Ну а что вы от нас хотели, сколько мы шли, прежде чем увидели другие правды, сколько всего успело поменяться в нашей памяти, и теперь мы говорим совсем не то, что было на самом деле, попробовали бы вы сами через всю пустыню пройти, и ничего не забыть и не потерять…

Правды слушают нас – вежливо, и в то же время высокомерно, ишь, пришли тут какие-то старые слухи про страны, которых давным-давно нет, говорят что-то там, непонятно, что, так и быть, выслушаем их бредни…

– Однако, уважаемые слухи, вы ошибаетесь, – правда с большими белыми крыльями откашливается, – ничего подобного не происходило, мы все живы-здоровы, и все тут…

Смотрю на правду с большими крыльями, её зовут – Жгут-Ведьм, она стремительно летает вокруг света и рассказывает, как в какой-то стране жгут на кострах ведьм.

Меня передергивает. Я хочу возразить, что ничего подобного, что в этой стране никого не жгут, а ведьмы преспокойненько себе летают на метлах, заговаривают болезни, прогоняют непогоду, ворожат дождичек, чтобы урожай не засох.

Меня слушают. Насмешливо. Снисходительно. Я уже все понимаю по их взглядам, ну-ну, старая легенда где-то что-то там услышала, переврала все, что только может переврать, и теперь рассказывает непонятно что…

– Но это правда! – не отступаю я, – правда! Правда… убитая в овражке…

– …невероятно, – говорит Жгут-Ведьм, наливает мне вино в чашу, – так вы говорите… убили?

Я оживляюсь, воодушевляюсь, хоть кто-то слушает меня, хоть кому-то не все равно, и Жгут-Ведьм добавляет, что, конечно, я много что приврал, ну не могу я не приврать, я же сколько шел через пустыню, растерял всю правду, нацепил на себя кучу вымыслов – и все-таки в этом что-то есть, убили правду про ведьму на метле…

– Убили, – киваю я, – мне знаете, что кажется… Она же хорошо говорила про страну с ведьмами… хорошо так говорила… а кто-то, видно, страну эту с ведьмами очернить хотел… вот и убил правду… и сочинил какую-нибудь выдумку, что-нибудь нехорошее про страну эту…

– Какая удивительная версия, как это вы хорошо придумали… – Жгут-Ведьм поднимает чаши, намекает, да вы пейте, пейте…

Пью – тут же успеваю заметить причудливые металлические конструкции под крыльями правды, меня передергивает, не может быть под крыльями у правды никаких болтиков и креплений…

Пробую вино, что за вкус, не может быть такого вкуса у вина, тут что-то не то… И надо что-то делать, и понять бы еще, что, а не понимаю, продолжаю говорить, как ни в чем не бывало…

– Мне кажется, кто-то очернить эту страну хочет… Ну, например, чтобы показать, какая дурная страна, какие вещи нехорошие там творятся, чтобы потом войной на эту страну пойти… Вот и убили правду, как там ведьмы на метлах летают, целебные зелья варят, а вместо неё сделали какую-нибудь другую, ненастоящую правду, например… например…

Не договариваю. Смотрю на Жгут-Ведьм.

Не успеваю ничего понять – меткий выстрел Жгут-Ведьм пробивает мне ногу, я бросаюсь бежать – на оставшихся трех, я даже забываю, что не умею бежать, мы были рождены, чтобы медленно странствовать из страны в страну, вышагивать по пустыням, а не скакать во весь опор.

Хлопанье металлических крыльев.

Щелчки выстрелов, пули взрывают песок, чаще, чаще, чаще…

Чувствую, что шансов нет, не может быть шансов у того, кто родился в стародавние времена, ходил по пустыням, по горам и долам, из страны в страну, пытался донести хоть крупицу правды, не затерявшейся в пути…

Бежать.

Высоко вскидывать голенастые ноги с десятками суставов…

Хлопанье крыльев.

Здесь.

Совсем рядом.

Прыгаю – далеко, высоко, полететь бы сейчас, да как…

Взмахиваю крыльями.

Еще.

Еще.

Еще.

Поднимаюсь в небо, все выше, выше, дальше, дальше, сам не понимаю, что такое случилось, да не может такого быть, не может…

Крики там, сзади.

Изумленные возгласы.

Переполох – держите его, держите-держите-держите, а-й-й-й-й, уходит-уходит-уходит…

…догадываюсь уже там, высоко в небе, я же смотрел на мертвую правду, – которая умерла, но не хотела умирать, передала мне себя, передала мне крылья…

Крылья…

Такие непривычные, такие пугающие, а ведь я и не знаю, как это – огибать полмира за считанные секунды, одновременно разноситься по многим и многим городам… а ведь я даже не знаю толком, как приземляться…

Они обгоняют меня – стальные мертвые птицы, они кричат наперебой, держите, держите его, он врет, – я знаю, они меня не догонят…

А вот что.

Он хочет обокрасть дом.

Ну, конечно же, что еще. Хотя может быть много и много всякого еще – например, хочет убить меня, интересно, зачем ему это делать, да какая разница, да мало ли что у него там на уме.

Но хочет обокрасть замок – это однозначно. Потому что иначе чего ради бы он ходил вокруг да около, пытался заглянуть за крепостные ворота, смотрел в окна. Потому что иначе чего ради он бы вообще приехал сюда, в маленький городишко, забытый судьбой, хаживал бы по улицам, перебрасывался с местными парами фраз, заказывал бы в крохотных тавернах что-нибудь такое простенькое, что будет только предлогом поговорить с хозяйкой или посетителями…

Что он ищет, спрашиваю я себя.

Что он ищет.

Что он ходит вокруг моей крепости – какой-то невзрачный, ничем не примечательный, как будто когда раздавали лица, его выгнали из очереди.

Не выдерживаю.

Встать, говорю я себе. Выйти на улицу, вотпрямздесь, вопрямщас, встретиться с ним – лицом к лицу, спросить…

– Чему обязан?

Откашливается, как мне кажется, с хриплым карканьем.

– Я… вы… а можно посмотреть ваших воронов?

Мне кажется, я ослышался. Оглядываю стены замка, голые черные деревья на фоне сумерек, каркающие комки перьев, которые устраиваются на ночлег, чистят клювы, гортанно переругиваются…