Елена Шевченко - ГрошЕвые родственники

Светка напряженно смотрела на меня, даже старалась улыбаться. Кажется, ее муж не совсем пропащий бездельник, жизнь налаживается. Я слышал эти жалостливые истории и не раз, я знал цену этим словам, но не мог отказать брату. Он был хороший, но бестолковый и потерянный.

Явление его супруги было обговорено заранее, как и домашняя ссора, про которую он говорил, и от этого ему вдвойне было неловко, он допил водку, чтобы разум утих. Он пинал Светку под столом ногой, чтобы она не говорила лишнего, он проникся ко мне искреннем чувством, которое победило жажду быстрой наживы. Но без этой нечаянной наживы дома ему будет трудно, жена сживет его со света, а он любит эту толстую Светку, хотя она старше его на десять лет, но ему такая и нужна, чтобы ругала и хвалила, как мама, которой уже и нет.

Неприкаянный Роська осиротел в шестнадцать, выучился в колледже, бывшей путяге, на столяра, пошел работать курьером, потом поднялся до офис-менеджера, но его быстро погнали за разгильдяйство, получил права, у него через год их отобрали, устроился диспетчером в жилконтору, только засыпал на рабочем месте, потому проработал всего лишь полгода.

Именно там он встретил диспетчера Свету, которая была всему району что родная мать. Ее голос знали все: это она объясняла, что вода непременно будет, когда будет, а так, работы по опрессовке идут, нужно же понимать, к вечеру дадут, а к утру точно. Он женился на ней, она усыновила его, а он усыновил ее сына, с ним отлично играл в футбол во дворе, и все говорили, что прекрасный отец из него выйдет, вон как с приемным мальчишкой занимается, каждую субботу они на площадке, Светка им по своим связям каток первым в районе заливала, пусть мальчишки играют.

Одна беда, больше двух месяцев нигде Роська не удерживался, вроде и «непьющий и положительный», но дурной, не умеет имитировать деятельность. Куда Светка его только не устраивала, не задержался ни разу.

И тут явился я. Роська расцвел, жене объявил, какая у него родня, сплошные генералы, и он когда-то в люди выйдет, только пусть она потерпит. Я был его последней надеждой, дальше будь как будет, ему сейчас бы как-то заработать.

Я молчал, Ростислав поднял пустой графинчик, тоску было нечем залить. Светка поглядывала на мужа, она торжествовала, он вновь безнадежный неудачник. Ему только возле нее и держаться, пока она его терпит, а она его готова терпеть вечно, потому что любит. Только как всем объяснить, что она, уважаемая женщина, с этим полудурком сошлась. Она оправдывалась перед соседками, что он хороший, что он ее добивался бесконечно, что она уступила, что из него еще будет толк, как только он встанет на ноги. А Ростислав каждый раз каялся перед ней со слезами, утверждал, что все еще будет, они даже переедут в большую квартиру, как только он заработает, и машина у них будет, он же ей уже обещал раза три. Только забыл, сначала квартира, а потом машина, или наоборот. Или все лучше – с машины начать.

Сегодня был его час. Он смотрел на меня просящими глазами, он умолял, чуть не плакал, я был его шансом, я был его призом. А я был просто пятиюродным братом.

Время еще было раннее, и я предложил прямо сейчас рвануть в супермаркет, где я куплю ему все инструменты и даже расходные материалы. Стартуй, Роська. Он был обескуражен – этого он не ожидал. Но отступать ему было некуда. Светка, упаковав еду, которой хватит накормить подъезд, двинулась за нами.

– Я разбираюсь в инструментах, – говорил я ему, Роська обреченно кивал, – мы их регулярно закупаем на фирме. Вот ты что предпочитаешь – «Макиту» или «Бош»?

– Все хорошее, – Роська как-то сник, опустил голову, ссутулился.

– А мы возьмем зеленый «Бош», – мне было весело. Я знал, что они собирались меня развести на деньги, им почти удалось, они были близки к цели, но я в этот день не пил, в этом была их глобальная ошибка. Я не мог оставить пятиюродного брата без помощи, мне нравилось быть старшим и добрым.

– Можно, – обреченно согласился Ростислав. Светка ерзала, это не входило в ее план.

Я купил ему болгарку, лобзик, циркулярку, дрель, пазорез, фрезер, шлифовальную машинку, шуруповерт. Консультант радостно паковал наши покупки. А Ростислав становился все грустнее.

– Начинай, – сказал я, – первую табуретку подари мне, вот и весь наш расчет. Мы же братья.

Зачем я ездил? Я так толком и не узнал про его отца. Ростик его и не помнил. Подполковник Советской Армии Лев Борисович Гроше прославился на ниве биатлона, бросил семью, когда Ростиславу было от силы года два, больше и не являлся в его жизни, хотя честно перечислял алименты. Завел еще одну семью, Ростик точно знал, что там у него есть сестра. Там все было хорошо, она консерваторию закончила, так ему мать говорила. А ему пришлось идти в путягу, потом в армию, где его научили баранку крутить, а колледж он хорошо закончил, диплом столяра получил, только шофером выгоднее, а так он очень любит с деревом работать, он по-собачьи преданно глядел на меня. Светка оценивающе смотрела на новенькие коробки с инструментом. Ростик тоже прикидывал, за сколько это можно загнать.

Я решил это пресечь, сказал, что скоро приеду, посмотрю, как у него бизнес пойдет. В глазах Ростика появилась вселенская тоска. По-дурацки все вышло, вот подарки, но пользованный инструмент за хорошие деньги не сбыть, а без инструмента чертову табуретку не соорудить. Все вышло косо и не так. Но все равно он смотрел на меня с надеждой.

Светка обняла меня на прощание. Как родного. Она была довольна нашей вечеринкой, унося в объемной сумке седло барашка гриль, полбутылки водки, три осетинских пирога и еще какую-то снедь. Ростислав сегодня неплохо заработал, я возвращался домой.

На бензоколонке, вернувшись от кассы, я обнаружил в своей машине человека, которого вовсе не знал, но он сам, без моего ведома подсел ко мне на переднее сидение. Я даже не понял, когда он влез. Наверное, пока я рассчитывался, машину точно не закрыл. Выглядел он диковато: в коротких штанах как для велосипеда, белых чулках и почему-то в туфлях с бантом, сверху он напялил на себя рубаху с кружевами, камзол, шитый золотом птицами, он нарумянил лицо, покрыл щеки штукатуркой, напомадил губы, вонял какими-то чудовищными духами, я даже вспомнил запах «Шипра» и одеколона «Саша» из моего детства. То ли клоун, то ли старый гомик, начался дождь, и я пожалел бедолагу, куда ему в таких туфлях по лужам.

Я осторожно спросил, чтобы не испугать его, хотя сам чуть не писался от страха, кто знает, что у него на уме, из какого дурдома он сбежал:

– Куда вас отвезти? Где ваши родные?

– Здесь, – ответил он, положив подбородок на трость с большим серебряным набалдашником, вполне увесистая была дубина. Он говорил с акцентом, я выдохнул: это какой-то полоумный иностранец, играющий в ролевые игры. Может, сейчас он наполеоновский солдат или кто еще, полностью погрузившийся в роль. Осталось лишь выяснить, где он живет, и тихо его вернуть, иначе он в своей затейливой обуви пропадет.